Никто, кроме тебя

– Хорошо, Попробуем встать. Только медленно.

Откинув одеяло, я сделала глубокий вдох и, держась за тумбочку, сначала села на кровати, а потом аккуратно поднялась. Ноги у меня задрожали, голову снова закружило, но, вытащив наверх всю силу воли и гордость, я заставила себя устоять на месте. Упасть при нём сейчас было бы верхом унижения.

Не знаю, заметил ли он проклятого кота на футболке, но даже, если и заметил, реагировать никак не стал. В стенах этой палаты он был доктором и, похоже, другое амплуа примерять не собирался.

– Хорошо. А теперь немного отдохните и можете выйти. Только не торопитесь. Надо сходить в туалет и запустить работу почек.

Я кивнула.

– Ужинать Вам можно. Возьмите кисель и жидкую кашу. У Вас первый стол. Сегодня и завтра душ лучше ограничить. Перевязку сделают завтра и несколько дней поколют обезболивающее и антибиотики.

Всё так же глядя в пол, я снова кивнула.

– Если будут какие-то жалобы, говорите медсёстрам. Всего доброго, выздоравливайте.

Я вышла, как только он покинул палату. Неторопливо, всё так же держась за стену, прошлась по коридору и доползла до туалета. Мне повезло. Он находился неподалёку. Напротив кабинета Романа, но чуть левее.

Аппетит к вечеру не вернулся, поэтому на ужин я взяла только кисель. Жидкая субстанция в виде рисовой каши на воде вызвала во мне новый приступ тошноты, из-за которого я решила не рисковать и просто захватила с собой в палату кружку кипячёной воды на случай, если ночью захочется пить.

Перед отбоем в палату снова заглянула Варя. Она принесла градусники. Одна из моих соседок, та, что постарше, в это время вышла в туалет, а та, что помоложе, смотрела в наушниках фильм по ноутбуку.

– Скажите, – спросила я Варю, когда та протянула мне градусник, – а Нина Владимировна – это врач, которая принимала меня утром?

– Нет. Это была Осипова, – на секундочку Варя задумалась, приложив к губам указательный палец, – Изольда Константиновна. Нина Владимировна – другая.

– Изольда Константиновна, – не смогла удержаться от улыбки я. Уж что-что, а имя благодаря холоднючим рукам подходило ей как нельзя кстати. – Но сейчас у меня какой-то третий доктор.

– Да. – Всплеснула руками Варя. – Роман Алексеевич как узнал, что Вас привезли, такой скандал устроил. Сказал, что будет либо сам оперировать, либо вообще никому не даст. Мы даже подумали, что Вы его родственница или vip-пациентка.

– Vip?

– Ну в смысле отец у Вас какой-нибудь шишка.

– Нет. У меня и отца-то нет.

– Да я теперь и сама это вижу. Если бы у Вас кто-то был наверху, Вас бы в общую палату не положили.

И, передав градусник моей соседке, Варя вышла из палаты и закрыла за собой дверь.

* * *

На следующий день я чувствовала себя намного лучше. Спокойно передвигалась по палате и коридору и за обе щёки уплетала жидкую овсянку, которой в конце показалось катастрофически мало. С утра в процедурной мне сделали два укола и сменили бинты. Варя в этот день не работала, и мною занималась молчаливая сероглазая медсестра с родинкой на шее.

Роман пришёл на обход за час до обеда. Сначала поговорил с глубокой пенсионеркой, потом с женщиной, скрывающей свой диагноз, и только в самую последнюю очередь пододвинул свой стул ко мне. Снова задал вопрос о самочувствии и, попросив поднять футболку, потрогал живот. Под его пальцами я сжалась, остро вспоминая утро моего дня рождения.

– Ну, что неплохо, – ободряюще сказал он. – Думаю, завтра обойдёмся только пластырем.

И вышел, больше не сказав ни слова.

– А доктор-то никак в тебя влюбился, – улыбнулась моя соседка. У неё были густые, слегка вьющиеся, но совершенно седые волосы, а ещё очки с толстыми линзами, которые она надевала всякий раз, когда в палату входил кто-то в белом халате. – Беседует вроде с нами, а косится на тебя. Вот что значит молодость!

– Ну, или сложный послеоперационный период, – добавила вторая соседка, вытащив из левого уха наушник.

Покраснев, я прикусила губу и легла на подушку. Мне хотелось домой. Страшно хотелось домой, потому что, находясь в больнице, я вместе с днями теряла и деньги, которые могла получить только одним способом – решая контрольные. Проклятые контрольные были расписаны у меня буквально по минутам. Я жутко боялась не успеть сдать их в срок и временами ловила себя на мысли о побеге и отказе от дальнейшего лечения. И от этого побега меня удерживало только сумасшедшее желание видеть Романа и хоть изредка слышать его голос.

* * *

В воскресенье после обеда, состоящего из куриного супа с лапшой и пюре с котлетой на пару, меня осматривал другой врач. Точнее, врачиха, если можно так выразиться. Та самая Изольда Константиновна. С невыносимо холодными руками. Как только она приблизила их, я вжалась в матрас и стиснула зубы, чтобы не застонать от неприятных ощущений.

– Когда меня выпишут? – спросила я после осмотра. ‒ Я хорошо себя чувствую. Проколы не кровят, да и слабости больше нет.

– Это решает лечащий врач, – отрезала Изольда Константиновна. – Но на анализы Вы завтра записаны.

* * *