Никто мне не верит

Она провела Линн в массажный кабинет. Свет в нем, как всегда, был спокойным и мягким. Жар, исходивший от расположенной рядом сауны, согревал воздух. Элизабет включила магнитофон и нашла запись со звуками водопада, которую, как она знала, очень любила Линн.

Она помогла Линн забраться на стол, рассматривая ее красный и опухший рот.

Линн ждала вопросов, на которые она не была настроена отвечать.

Мэри объясняла все ее состоянием депрессии, но можно ли было назвать депрессией эту абсолютную душевную опустошенность? Она чувствовала себя полностью отчаявшейся. Все, чего она добивалась с таким трудом, превратилось в ничто.

И у нее не было никакой надежды на какие-либо изменения. Ни малейшего представления о том, кто преследует ее.

Элизабет достала из специальных отделений под столом ремни и закрепила их, один через грудь и руки Линн, а другой на ногах.

Это было неудобно: в таком положении нельзя было даже пошевельнуться, не то что заниматься растяжками.

— Разве Мэри сказала, что меня надо привязать? — спросила Линн.

Элизабет посмотрела на нее сверху вниз, и Линн подумала, что она не расслышала. Она собралась повторить вопрос, но замолчала, в изумлении открыв рот, так как Элизабет отошла в сторону и начала раздеваться.

Сердце Линн глухо забилось, и внутри у нее возник какой-то сигнал, предупреждающий об опасности, прежде чем осознал ее мозг.

Элизабет сняла шорты и стягивала свои колготки. Она медленно освободила из ткани правую ногу. Она подняла ее так, чтобы Линн могла ее увидеть.

На лодыжке, выполненная в красном и синем цвете, была видна та татуировка, которую Грег заставлял ее сделать: губы и буква Г.

Тело Линн под ремнями покрылось потом. Ее застывший от ужаса мозг старался сделать хоть что-то, чтобы разобраться в хлынувших в него вопросах.

Элизабет наклонилась близко к Линн. Ее лицо неожиданно изменилось: глаза застыли, не мигая, губы поджаты.

— Ты убила его, — прошептала Элизабет. — Ты забрала его, держала у себя, и он умер, и это случилось из-за тебя.

— Грег, — выдавила Линн.

— Он любил только меня. Я была его Тиной. Такое любовное имя он для меня придумал. Он спас мне жизнь; он освободил меня от человека, который постоянно бил меня.

— Грег расстался со мной. Но он обязательно вернулся бы. Другие женщины ничего не значили для него. Но ты… — По мере того как ее охватывала ненависть, лицо Элизабет становилось все более непроницаемым. — Тебя показывали по телевизору,все любилитебя. — Она выплевывала слова с язвительной монотонностью. — Ты устроила так, что он не мог устоять против тебя.

— Я пыталась избавитьсяот него, — запротестовала Линн, пытаясь приподняться под ремнями. — Он не прекращал. Он не оставлял меня в покое. Он посылал порнографию, он…

— Я знаю. Я знаю все, что он делал. — Элизабет начала одеваться, но передумала и выпрямилась. Ее полуобнаженное тело при мягком освещении казалось бледным, на ногах были видны рельефно выступающие мышцы. Она положила руки на бедра и пододвинулась к Линн.

— Только это тело он любил по-настоящему! А не твое! — Она сильно ударила Линн в живот, и Линн закричала.

— Не ори. — Теперь Элизабет все-таки надела колготки. — Твоя боль даже еще не начиналась.

Линн не могла осознать это.

Ее тренер, которому она так доверяла, за несколько секунд превратился в ее врага — ее мучителя, ее будущую убийцу…

Это были не Кара, Деннис, Мэри… Майк…

Элизабет. Элизабет, которая всегда делала так, что ей становилось лучше. Элизабет, с которой она теперь осталась один на один на целый час.

— Я сделаю так, что ты получишь свою паровую ванну. Этого будет достаточно, чтобы показать тебе, что такое настоящая боль, прежде чем ты умрешь. Ты можешь кричать, если захочешь, но этим ты только вынудишь меня воспользоваться другими моими игрушками — такими, как пятновыводитель, который я подложила в твою зубную пасту. Я сожгу всю остальную часть твоего рта, прежде чем кто-нибудь услышит тебя.

Линн охватил ужас.

Ее мозг наконец вернулся к жизни и начал судорожно работать, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации.

Элизабет начала поворачивать большой стол в направлении двери, ведущей в сауну.

— Подожди, — сказала Линн. Привязанная ремнями, она была слаба и беспомощна, но пока еще она могла говорить. А она умела это делать. — Я не понимаю. Ты должна мне объяснить. У тебя была связь с Грегом, потом он познакомился со мной…

— Не совсем так. Были и другие. Но он бросал их. Поэтому я и продолжала следить за ним; чтобы оказаться рядом, когда он поймет, что хочет, чтобы я вернулась. Я продолжала ходить во все места, где мы бывали вместе. Иногда я находила его и видела в его глазах правду: все остальные были для него ничем. А потом, — она издала пугающий булькающий звук, — ты…в тот вечер в баре «У Джеффри».

— В тот вечер в Лос-Анджелесе ты была вместе с ним?

— Да. — Отчаянный шепот. — Ты не замечала меня. Грег тоже не замечал меня. Грег и я сидели вместе, с той компанией, которая расположилась за соседним от вашего столиком… и он не видел никого, кроме тебя.