Никто не хотел убивать

М-да, этот академик умел бить, причем наотмашь и очень больно, чтобы окончательно унизить своего оппонента, растоптав его академическими сапогами.

«Ничего-ничего, — мысленно усмехнулся Турецкий, — будет и на моей улице праздник».

Он улыбнулся Ясеневу с обезоруживающей ухмылкой и, как бы отвечая на его вопрос, столь же обезоруживающе просто произнес:

— Ну, на это, положим, моих познаний хватит… Если не ошибаюсь, это ДНК, да?

Ясенев молчал, видимо не считая нужным опускаться до подобного примитива.

— А скажите мне, Иван Иванович, ведь для того, чтобы работать в компании Шумилова все-таки необходимо владеть хотя бы азами химии, не так ли?

— Ну-у, естественно… — процедил Ясенев, лихорадочно соображая, к чему бы это столь высокопоставленный сыщик задал этот вопрос. — Но только я не понимаю…

— Сейчас все поймете, — остудил его нетерпение Турецкий. — Вот скажите, Глеб Шумилов… он же ни хрена не смыслит ни в химии, ни в медицине, ни тем более в фармацевтике, в отличие от моего друга Димы Шумилова. Но при этом он является вице-президентом компании, фармацевтической компании! Так вот, подобная расстановка сил не мешает вам работать?

Ясенев пристально смотрел на Турецкого, однако в его глазах практически невозможно было что-то прочитать.

— Я… я не вправе судить о профессиональных качествах Глеба, — наконец-то выдавил он из себя. — Пусть этим занимается сам Шумилов. Однако должен заметить, что Глеб, в первую очередь, — экономист и бизнесмен, и насколько я знаю, занимается он только финансовыми вопросами.

— Прекрасно! — обрадовался Турецкий. — Он действительно экономист и бизнесмен. И, как мне кажется, в первую очередь он все-таки бизнесмен. И именно поэтому у меня к вам вопрос…

Ясенев молчал, все так же пристально всматриваясь в лицо Турецкого. Что и говорить, школу в свое время он прошел достойную. И умел держать удар.

— Какие финансовые вопросы вы обсуждали с Глебом Шумиловым в ту злополучную ночь, когда была совершена попытка выкрасть из сейфа шумиловский иммуностимулятор.

Турецкий нарочито сильно произнес слово «шумиловский», однако Ясенев на этот раз даже не прореагировал на эту язвочку. Просто в его взгляде что-то изменилось, и он произнес, не сводя с Турецкого все того же пристального взгляда:

— Мы разговаривали о предстоящей выставке… — Подумал немного и добавил, видимо для пущей убедительности: — О том, как лучше организовать презентацию…

— И разговаривали, насколько я могу догадываться, у вас в кабинете?

— Да, в моем кабинете! А что?

— В таком случае еще вопрос. Почему же тогда Глеб Шумилов не вышел вместе с вами из вашего кабинета, когда прозвучала сигнализация? И это в то время, заметьте, когда Глеб еще являлся начальником службы безопасности вашей компании.

Ясенев молчал.

— К тому же, уважаемый Иван Иванович, вам не кажется несколько странным обсуждать вопрос предстоящей презентации глубокой ночью? И если вы мне ответите на эти вопросы, я буду вынужден просто извиниться перед вами.

Турецкий смотрел на Ясенева и поражался тому, как меняется лицо этого человека. Оно вдруг стало пунцово-красным, и только его глаза оставались бешено белыми.

— Вы… вы в чем-то хотите меня обвинить?

— Упаси Бог! — взмолился Турецкий. — Вас никто ни в чем не обвиняет. Я просто хотел бы…

Однако Ясенев уже не слышал его. А возможно, что и не желал слышать.

— Я слышал эту фразу много раз, когда еще работал в советском НИИ! — уже почти кричал он, буравя Турецкого злым, ненавидящим взглядом. — В то время, когда к нам еще приходили серые люди в серых костюмах… Вы что же… вы что-то хотите мне инкриминировать? Как инкриминировали в тридцать седьмом году? При вашей незабвенной советской власти?

Турецкий узнавал и не узнавал Ясенева. Это был совершенно другой человек. Человек, который был готов уничтожить ненавистного ему следователя.

— Ну, насчет незабвенной советской власти — это, положим, совершенно другой разговор, и если желаете, мы побеседуем с вами на эту тему чуток попозже, — как можно спокойнее произнес Турецкий. — Однако хотелось бы обратить ваше внимание на то, что вы, академик Ясенев, должны были бы памятник ей поставить, а не поливать грязью на каждом углу, ввинчивая тридцать седьмой год, о котором вы, из-за вашей высокопоставленной зашоренности, совершенно ничего не знаете.

— Это… это почему же?.. — почти задохнулся в своем крике Ясенев.

— Да потому, дорогой мой Иван Иванович, что академиком вы могли стать только при ненавистной вами советской власти, благодаря своему натиску, наглости и еще Бог знает чему. И вы всю жизнь после этого почивали на академических лаврах, ничего не давая в ответ. И этот, якобы ваш иммуностимулятор, идею которого Бог знает сколько времени вынашивал Шумилов, первая ваша более-менее серьезная разработка за долгие годы, которую вы уже считаете едва ли не своей собственностью.

Видимо не ожидавший от следователя ничего подобного, Ясенев злыми от бешенства глазами буравил лицо Турецкого. Наконец, он все-таки справился со своими чувствами и все так же зло выдохнул в лицо Турецкому: