Никто не хотел воевать

Несмотря на тревожные симптомы, контузия у Леонида оказалась не тяжелой, и сознание он потерял не столько от нее сколько от всего по совокупности. Двух дней лечения оказалось достаточно, чтобы он встал на ноги и почти восстановил координацию движений. И хоть выписывать его не хотели, он уже на третий день покинул больницу. Цель перед ним стояла одна: получить документы, чтобы на этот раз беспрепятственно покинуть пределы Донбасса.

Ранняя осень в Донецке, это прекрасное благодатное время. Леонид ходил по хорошо знакомому ему с детства городу и удивлялся. Казалось, бушевавший катаклизм совсем не властен над ним. За исключением северо-западных районов, подвергшихся обстрелам, Донецк совершенно не походил на прифронтовой город. Если в тех районах часто можно было увидеть дома с проломанными снарядами стенами, разбитыми балконами, выгоревшие квартиры с сорванными кондиционерами, болтающиеся листы рекламных щитов и окна, полностью забранные досками, то чем дальше на юго-восток, тем всего этого меньше и начиналась другая почти мирная жизнь. Сюда не долетали снаряды, здесь почти никогда не отключалось электричество, и не пропадала в кранах вода. Здесь убирали улицы, матери гуляли с детьми в колясках, подростки катались на велосипедах, скейтах и роликах. Здесь резко повысилась цена съемных квартир для беженцев – рынок диктовал свои условия жизни.

После разгрома украинских войск под Иловайском интенсивность боевых действий резко снизилась. На это сразу отреагировала та часть населения, что пережидала это тревожное время в подвалах, бомбоубежищах, в своих квартирах, или частных домах. Сейчас эти люди, основное население города, вышли на улицы и, казалось, все вернулось к исходной точки, будто и не случились кровопролитные бои в районе аэропорта, бои в Иловайске и его окрестностях, где за считанные дни погибло не менее тысячи человек. Эти люди не хотели играть в военные «игры» ни на чьей стороне. Для них главным стало выжить и не попасть даже случайно в этот водоворот, в эту совершенно не нужную им, чуждую войну, выжить и любой ценой сохранить детей, близких и по возможности имущество. Потому они искренне радовались относительному затишью и возможности пожить привычной нормальной, человеческой жизнью. Ополченцы разбили украинцев? Хорошо, так им и надо укропам. Но если бы итог боев получился иным, они точно так же бы радовались, вслух говоря: так им и надо этим колорадам, но на самом деле радовались бы тому же, что, наконец, прекратилась стрельба.

Леонид выяснил, что группа Грача находится в Иловайске. На попутной машине добрался туда. Леонид вновь отметил про себя, что и этот город, который сейчас именовали донбасским Сталинградом, пострадал не так уж сильно. Хотя во всех СМИ трендели, что от него не осталось камня на камне. Когда он сказал об этом Грачу, тот с невеселой усмешкой ответил:

– Да брось, какие это разрушения, не больше десяти процентов зданий и частных домов пострадали. Это Грозный когда брали, там действительно город процентов на семьдесят был разбомблен и сожжен. Да и по размерам их не сравнить тот раз в десять больше. Вон сколько Путин туда средств на восстановление забухал. Почти с нуля новый город отстроили. Не, здесь в этом плане не та война. Крест тебе, наверное, говорил про Чечню. А здесь ведь гражданское население обе стороны своим считают, за исключением отмороженных дебилов. А там нет, там все вокруг были враги и боевики и гражданские.

– Что с Крестом? – не мог не задать этого вопроса Леонид.

– Что с Крестом… глазницы зашили, лицо более мене в порядок привели в местном морге. Это если родственники потребуют гроб вскрыть. Но лучше бы они этого не делали. В общем, тело доставят. Тут есть специальная служба, которая только тем и занимается, что развозит гробы с телами погибших в Россию… Ладно, а ты-то, что делать собираешься?

– Я… я, товарищ капитан, хотел, чтобы мне тут какой-нибудь пропуск выписали до границы. Я тут девушку с собой повезу, которая бабушку мою похоронила. В общем, чтобы не получилось как в тот раз, – высказал свою просьбу Леонид.