Никто не хотел воевать

Оксана, в отличие от Галины с детства не «глядела в рот матери», а отличалась редкой самостоятельностью. Что называется, всегда стремилась «жить своим умом». Возможно, это основывалось на том, что Оксана в отличие от сестры, с малых лет росла девочкой общительной, бойкой, и имела тягу к тому, что тогда в советское время именовалось «активной жизненной позицией». Мать всегда осуждала Оксану за ее пионерскую, а потом и комсомольскую активность. Но та к ней не прислушивалась, оставалась верна себе, и вроде бы доказала, что именно она, а не бирюковатые мать с сестрой, живет правильно. Со старших классов школы Оксана рвалась делать карьеру, что мать именовала попыткой «выскочить со своих штанив». Мать же мыслила старыми, можно сказать еще дореволюционными категориями: хозяйство, бережливость, труд прежде всего на своем подворье, на себя. А все эти вошедшие в силу и моду в советское время общественные мероприятия, типа собраний и хлестания языком с трибун, считала пустым времяпровождением. Впрочем, таковым же она считала и казенную работу. Дочерям она с детства внушала: только дома, на своем участке надо трудиться в полную силу, а на работе самое большее в полсилы. Именно благодаря своему небольшому огороду возле дома, щедрым донецкой земле и солнцу, трудолюбию и наследственному крестьянскому умению вести хозяйство, мать, будучи всего лишь раздатчицей в поселковой столовой, после гибели мужа-шахтера, сумела вырастить и поставить на ноги двух дочерей.

Но если Галина искренне считала себя многим обязанной матери, то Оксана все свои жизненные успехи относила на счет своих житейских способностей. Именно житейских, ибо в школе Оксана училась так себе, в этом обе сестры не преуспели. Своими главными достоинствами Оксана считала свою активность и тягу к столь востребованной в СССР общественной работе. Увы, когда Оксана в 1971 году, закончив школу, поступала в Донецкий педагогический институт ей её школьная пионерско-комсомольская активность не помогла. Там для поступлению нужны были либо знания, либо блат. Блата у Оксаны не было, а знаний у нее, окончившей школы в основном на тройки, явно не хватило. Она так же на тройки сдала вступительные экзамены и естественно не прошла по конкурсу. Тут Оксане помог случай. Когда в вестибюле института вывесили списки поступивших, и фамилии Оксаны в ней не оказалось, к абитуриентам-неудачникам подошел некий мужчина средних лет, представившийся преподавателем Винницкого пединститута. Он и предложил опечаленной девушке ехать в Винницу, обещая зачисление с набранными ею баллами. Так Оксана поступила в институт, чем была очень горда, ибо никто из ее ближней и дальней родни на тот момент не имели высшего образования.

Впрочем, мать, когда узнала, что старшая дочь поедет в Винницу, и будет там учиться на учителя русского языка и литературы… она радости не выразила:

– И, куды ж тебе Оксанка понесло вид ридной хатини? Жити-то там, де будешь, в общаге, голодувати и холодати? Дурна ты дивка. И чему вчиться-те будешь… кацапской мове? Навищо теби вона!?

Мать Оксаны и Галины была не то, чтобы этакой «щирой» украинской националисткой, но москалей недолюбливала и время от времени говорила:

– Москали, вони, почитай, вси голодранци. И хозяйства хорошего у них майже ни у кого немае. Ви, девки, за москалив замиж не ходите. За ими голодранками жити будете.

Но это напутствие не только Оксана, но и всегда прислушивающаяся к матери Галина, как путеводную звезду не восприняли. Здесь сказался насаждаемый и в школах, и в техникумах, и в институтах интернационализм. К тому же Донбасс являлся одним из самых идеологически «советских» регионов в СССР, и русские, и украинцы здесь настолько смешались, что разницы меж ними уже не наблюдалось никакой. Это век назад, когда зарождался Донецкий промышленный район, и для работы на шахтах стали привлекать народ… тогда из близлежащих украинских губерний охотников лезть в шахты находилось немного. Жители полтавских, екатеринославских и прочих сел предпочитали сеять гречку и разводить свиней – это было и привычнее и доходнее. Тогда и завезли сюда народ из центральной России, с плохой земли, после многовекового крепостного рабства. Для них, наследственно привыкших к скотским условиям жизни и тяжелейшему, не сулящему большой отдачи труду… Для них труд в шахте вовсе не показался слишком тяжелым, и они полезли в эту преисподнюю и стали рубить уголь.

С тех пор и повелось вот это разное отношение хохлов и москалей к труду и хозяйству, которое для своих дочерей озвучивала Стефания Петровна Подлесная. Но такие умонастроения, актуальные в прошлом уже давно стали анахронизмом. К середине двадцатого века подавляющее большинство населения Донбасса стало уже не русское и не украинское, оно стало советским. Однако, в семье Подлесных, как старшая Оксана, так и младшая Галина, несмотря на всю свою внешнюю советскость, имели благодаря матери довольно прочную украинскую ментальную основу. Впрочем, той же Оксане, это не мешало быть на людях сначала пламенной пионеркой, а потом и комсомолкой.