Никто не придет

Журналист Глеб Корсак унаследовал этот дом несколько лет назад, но привел его в порядок только минувшим летом. Еще год тому назад он даже не помышлял о том, чтобы жить в этом доме. Тогда, до встречи с Машей Любимовой, ему приятно было сознавать себя городским бродягой, весь скарб которого умещается в карманах плаща.

Но с тех пор, как Маша увидела этот дом и пришла от него в восторг, он стал всерьез подумывать о том, что было бы неплохо перебраться сюда из города, родить здесь детей, воспитывать их вместе с Машей…

Да, черт возьми, неужели он не заслужил этого обыденного счастья, доступного любому человеку на земле!

Заслужил. Безусловно, заслужил. Но все это – дела отдаленного будущего. А пока нужно поменьше предаваться мечтам и побольше работать. Пахать, потеть, вбивая в клавиши компьютера свои мысли и переживания.

За пять дней он раз двадцать начинал роман заново, но потом все уничтожал и в итоге сумел написать лишь полстраницы текста. Негусто для пяти дней.

Бальзак написал сто томов книг. Дюма – две сотни романов. Полное собрание Льва Толстого не умещается на полке. А журналист Глеб Корсак, вообразивший себя великим писателем, не смог за неделю продвинуться дальше первого абзаца. Просто стыд и позор!

Пребывая в мрачном настроении, Глеб Корсак смешал себе коктейль – немного водки, чуть больше – тоника, сок, выдавленный из половинки лимона, и несколько кусочков льда.

На колени ему прыгнул соседский котенок, невесть как все время проникавший в дом. Светлые бока, черная мордочка, голубые глаза.

– Опять пришел побираться, балбес? – с напускной строгостью сказал ему Глеб.

Котенок вытянулся на длинных лапах и, мурлыча, потерся мордочкой о небритую щеку Глеба.

Тот засмеялся:

– Наглый подхалимаж! Ладно, подхалим, идем. Угощу тебя колбаской. Ты ведь любишь колбаску, разбойник? По морде вижу, что да.

Глеб опустил котенка на пол, сам поднялся с кресла, прошел к холодильнику, достал кусок колбасы и протянул котенку. Тот схватил колбасу зубами и уволок ее в угол комнаты, где принялся с урчанием поедать.

– Смотри не лопни, – напутствовал его Глеб. И мягко добавил, любуясь гибким, сильным телом котенка: – Самурай.

Пока котенок разделывался с колбасой, Глеб подошел к окну, достал из кармана кофты трубку и жестянку с табаком, неторопливо набил трубку, разжег ее спичкой и с наслаждением пыхнул дымом.

Дым был ароматный, вишневый. Глеб сразу вспомнил Машу Любимову. Она курила тонкие коричневые, ароматизированные сигаретки с золотым ободком и тоже предпочитала аромат вишни. В этом они с ней были похожи.

За окном был забор, выкрашенный зеленой краской. Перед забором – колодец, сложенный из неровных каменных глыб и увенчанный черепичным козырьком. Этот колодец Глеб соорудил сам лет восемь тому назад, когда еще были живы его родители.

Дальше – дерево с начавшими желтеть листьями, густой, колючий кустарник, деревенские дома, деревянные и кирпичные вперемешку.

Вид нельзя сказать чтобы восхитительный, но в те осенние вечера, когда закатное солнце воспламеняло небо над крышами домов и купалось в лучах дыма, выходящего из труб, превращая низкие облака в колышущийся огненный занавес, Глеб чувствовал себя свидетелем настоящего чуда.

Глеб отвернулся от окна и с ненавистью посмотрел на письменный стол и ноутбук. Полстраницы текста за пять дней. Так «плодотворно» он еще никогда не работал. Сюжет романа, задуманный Глебом давным-давно, в московской суете и толкотне, здесь, в дачной тишине, открылся во всей своей беспомощности и слабости. Интрига романа оказалась банальной, развязка – предсказуемой, придуманные герои – картонными. Возможно поэтому, чувствуя провальность и обреченность всей затеи, Глеб и не мог никак начать.

Сумасшедшая, но заманчивая идея неожиданно родилась у него в голове: он представил, как выскочит из дома, прыгнет в свою «Мазду», выведет ее со двора, вдавит акселератор и умчится, не оглядываясь, куда глаза глядят. Мощный четырехцилиндровый двигатель машины начнет жадно глотать бензин, дорога завьется серой лентой, мимо окна стремительно заскользит стена деревьев…

Глеб усмехнулся своим мыслям, и тут (словно часть его фантазий ажурной ниткой вплелась в серую реальность) он услышал урчание мотора и снова посмотрел в окно.

Корсак увидел, как возле калитки остановилась старенькая «Хонда-Джаз», и подумал о том, что зря не взял с собой на дачу проигрыватель и диски с любимой музыкой. Не хотел, чтобы музыка отвлекала его от работы. Ну, и где она, эта работа?

Из «Хонды» выбрался грузный, светловолосый, встрепанный мужчина в коричневой замшевой куртке. Увидев в окне Глеба, он расплылся в улыбке и, крикнув что-то приветливое, замахал руками.

Это был Жора Васильев, арт-директор издательского дома. Глеб, попыхивая трубкой, вышел на улицу.

– А вот и я! – крикнул ему Жора.

– Вижу, – отозвался Глеб мрачным голосом, как человек, которого оторвали от кропотливой, но интересной работы. Но на самом деле он был рад видеть здесь Жору Васильева. Приезд гостя вносит в скучную деревенскую размеренность хоть какое-то разнообразие.

Он пожал Васильеву руку и спросил: