Никто не спит

Из-за сильного встречного ветра крутить педали трудно, я опаздываю. Слезаю с велосипеда и веду его рядом с собой, смирившись с тем, что ветер намного сильнее меня. Плевать, что пропущу половину урока. Никогда в жизни не чувствовал, что меня так мало волнует время. Не могу даже представить менее важной вещи, чем расписание уроков. Вообще не понимаю, почему пошел в школу. Хотя нет, понимаю: слоняться без дела дома было бы еще хуже. А больше идти некуда: таким неудачникам, как я, в школе самое место.

Вчера я ехал по этой самой дороге, только в другую сторону, надев куртку на голое тело. Вчера меня волновал цвет моей футболки. Что за идиотизм. Вчера я чуть не сел пить чай с обладательницей каре-зеленых глаз. Да кому угодно, даже не особо одаренным ясно, что это не для меня. Элиас ест кексы? Нет!

Почему я сказал те слова? Почему Бог не остановил меня? Почему я заставил Юлию повысить голос? Откуда взялся осколок гранита, обломок скалы? Почему мои мысли стали такими пустыми?

Ветер усиливается, подхватывает обертку от мороженого и банку из-под газировки. Холодно, безнадега. Сегодня мне пригодился бы тот теплый свитер, который я бросил в стирку. Обертка от мороженого улетает прочь, на пути у банки оказывается камень. Я прикидываю расстояние до нее, пытаюсь определить количество шагов. Пять? Верно. Делая пятый шаг, наступаю на банку: приятный звук алюминия, который сплющивается под ногой. Уже видно школу.

— Черт, ну и ветер.

Голос пробивается сквозь свист ветра. Девчачий голос. Терес. Обогнав меня, она слезает с велика и ждет, опершись на руль и переводя дух, пока я с ней поравняюсь. А потом идет рядом. Как будто мы договаривались пойти в школу вместе, как будто это самое обычное дело, как будто она просто опаздывала, спешила и случайно догнала меня. Мы идем рядом, молча. Шаг за шагом, нагнувшись под порывами ветра. Я ни разу не ходил рядом с ней, то есть в паре. Разве что в младших классах, когда все шли из школы к автобусу, чтобы ехать на экскурсию, прихватив с собой бутерброды. А теперь шагаю рядом с ней как ни в чем не бывало. Ничего странного, никакого напряжения.

— Ненавижу ветер!!!

Она кричит во все горло навстречу воздушной массе, наморщив лоб и наклонив голову. Если бы сильный ветер не приглушал ее голос, я, наверное, испугался бы такого вопля. Терес с улыбкой поворачивается ко мне:

— Стало лучше. Попробуй.

Я смеюсь — короткий смешок, но все-таки. Не думал, что сегодня способен на смех.

— Спасибо за совет.

— Пожалуйста. Но лучше не в одиночку. А то люди будут коситься.

— Учту!

Может быть, поэтому она и остановилась, когда увидела меня, — чтобы не орать в одиночестве. Ну и ладно. Пусть я буду прикрытием для ее воплей, мне не жалко.

Пытаюсь представить себе, как кричу против ветра. Это нетрудно, но кто будет рядом со мной — вопрос посложнее. Может быть, она, Терес.

Я вспоминаю, что она сказала в библиотеке. А до того — в классе. Неужели я такой безответный трус, что мне нравится идти рядом с девчонкой, которая меня чуть ли не оскорбила? Или, по крайней мере, лезла в мою личную жизнь, к которой не имеет отношения. Неужели я даю себя топтать и молча терплю обиды, неужели я такой?

Мы протаскиваем велики через дыру в заборе, заходим на школьный двор. У забора вповалку лежат опрокинутые ветром велосипеды. Рядом с ними кружится вихрь прошлогодней листвы. Может быть, я и безответный трус, но если честно, если я прислушаюсь к себе и отвечу как есть, то никакой обиды на Терес я не держу. Ничего такого она не сделала.

Терес смотрит на стенные часы:

— Мы опоздали на двадцать минут. Как думаешь, что скажет Сульвейг?

— Хорошо, — говорю я.

— Чего?

— Хорошо, что ты мне тогда сказала. В библиотеке. И в классе.

Я чувствую, что говорить надо быстро, без промедлений, пока не передумал и не струсил. Это важно. Важно произнести эти слова — не только ради Терес, но и ради чего-то другого. Ради самого себя. Точно не знаю, почему важно, но это так.

Терес ставит свой велик возле опрокинутых и пристегивает. Потом смотрит на меня серьезным долгим взглядом. Я оставляю свой велосипед рядом, иду с ней к входу.

— Спасибо, — произносит она тихо, но отчетливо, искоса глядя на меня. Мы вместе идем на урок, который начался двадцать минут назад.

На коротком отрезке пути между велосипедной стойкой и входом в школу я успеваю почувствовать, что шаги стали легче. Что-то большое и тяжелое — ком, камень — мягчеет, растворяется, утекает, исчезает. Внутри образуется пустое пространство, и его может заполнить что-то новое, а не каменная тяжесть. Прежде чем войти в школу, оборачиваюсь и всей грудью вдыхаю ветер. Наполняю пустоту внутри стремительным свежим воздухом, кислородом.

В коридоре — только мы с Терес, ни души и ни звука, кроме наших шагов. Эхо бетонных стен повторяет шелест нашей одежды, сумок.

Терес бросает на меня взгляд, улыбается: мы заодно. Открывает дверь класса и заходит первой.