Никто не умрет

Она была на пару лет помладше меня и на пару весовых категорий посерьезней. Розовые лосины на ней блестели и как только не лопались. Брр.

— Ну? — повторил я, хмурясь уже всерьез.

— Ты ведь один в палате, да ведь? — продолжила Лилька тем же тоном.

Я сказал:

— Мала́я, ты в уме? — и попытался пройти дальше.

Лилька вытаращилась возмущенно, остальные мамзели прыснули. То есть это они, наверное, думали, что прыснули, а на самом деле заржали.

Тут я резко от них устал — и ушел бы, опрокинув парочку, если бы понадобилось. Но тут вступила Ильсияшка — самая серьезная, да и симпотная, из всей компании. Некрупная, черноволосая и с отчаянно синими глазами. Она сказала тихо и ясно:

— Наиль, ты ведь не трус?

4

— Все готовы? — спросила Лилька, обводя палату суровым взглядом.

Девчонки одновременно кивнули, точно их за нос дернули. Ильсияр не кивнула, она сосредоточенно смотрела перед собой. На меня Лилька внимания не обращала, но я, как порядочный, сидел тихо и не ржал. Мое дело маленькое — я на хату выставился и теперь должен наслаждаться халявным зрелищем. Зрелище ожидалось то ли глупое, то ли никакое вообще — но все равно интересней потолка, который я выучил наизусть — и сам потолок, и форму пятен света, падающего из коридора.

Пиковую даму придумала Лилька. Вернее, не придумала, а услышала от какой-то своей старшей родственницы. Водится, короче, в ДРКБ такой вот то ли призрак, то ли дух. Бродит никем не видимый по коридорам и палатам. Но его может увидеть группа храбрых ребят, если соберется поздно вечером в палате с зеркалом, скажет нужные слова — и не будет ржать при этом. Если заржет — всем худо будет.

— А если не заржет? — спросил, конечно, я.

Лилька двинула круглым плечом и раздраженно сказала:

— Тогда придет.

— И?

— И все, — отрезала она.

— Не, что будет-то? — не унимался я. — Она вам что, выписку сделает, или сокровища подарит, или арию споет, про это, про три карты?

— Какую арию? — спросила Камилла, отвлекшись от вафли.

— О господи, — сказал я.

И подумал: да пусть. Что мне, жалко, что ли? Хотя зачем это все, я так и не понял. Ну зачем?

Да не зачем, а отчего. От скуки. Тоскливо девчонкам, все каникулы в больничке провалялись. Еда невкусная, уколы больнючие, спать все время заставляют, интернет кусочками и развлечений минус ноль. А одноклассницы все по курортам, базам отдыха да просто по улицам сайгачат. Вот встретятся они после каникул, начнут хвастаться — а Лилька что сможет рассказать?

А теперь, пожалуй, сможет. По-любому. Первая часть рассказа уже есть: как мы, короче, с девками решили Пиковую даму вызвать, а в наших палатах, короче, дуры нашлись, стали орать, что не разрешат, а там пацан был один, короче, Наиль, так себе, с ушами, но ничего — и мы к нему ломанулись, он один в палате. Ну и дальше, короче…

Сейчас будет дальше. Понятно, что ничего не будет, но сам процесс подготовки Лилька выстроила так, что на семь потрясающих рассказов хватит. Даже мне интересно было. Я слышал про такую дурь, Леха что-то рассказывал, и Ренатик — как вечером все вызывали Пиковую даму, или Кровавую Мэри, или Пьяного ежика, или Матерного гномика. Последний вызывался самым простым способом, мы его время от времени до сих пор в беседах использовали — чтобы, как сказал бы папа, указать на неуместность дальнейшего присутствия собеседника. Гномик, правда, не приходил, а собеседник за такие слова мог и в пятак вписать, но когда это удерживало кого-нибудь от красивого выступления.

А серьезную подготовку я видел впервые. Этими вещами в лагерях занимаются и в больницах — от нечего делать. А я в лагерях и не был, если сборы от секции не считать, но там ни поспать, ни пожрать времени не оставалось, а с тенями полагалось драться, а не почтительно бояться их. И в больничках раньше не лежал. Я ж здоровый. Ну, гайморит хронический, но он не в счет, если не собираешься из носа кусочек выдергивать. Я не собирался. В самый первый раз меня положить хотели, когда температура за тридцать девять поднялась, так я велел обломиться. Дома пострадаю. Крику было — ой, но выстоял. И мама сказала, что пусть дома, все равно она тогда с Дилькой еще сидела. Вот с тех пор я и обходился домашним режимом. Пока остальные Пиковых дам вызывали, балбесы. Ну и ладно, мне не жалко. Ни палаты, ни простынь, ни зеркала, висевшего возле двери.