Никто не узнает

Участок, где жили оба, располагался вблизи послевоенных заводских бараков[11] и затхлых коммуналок, занимая сторону одноэтажных частных домов, преимущественно отстроенных из глины или самана[12], деревянного бруса и говна, чтобы удержать данную конструкцию на долгие годы. Крыши чаще всего крылись шифером или плотно сбивались клином из обычных досок, со временем преображаясь в металлочерепицу, иногда профнастил. По нижней части фасада у большинства выкладывалась кирпичная завалинка для защиты от промерзаний во время зимней поры и летних посиделок под пиво. По периметру каркас домов утеплялся ватой и обшивался доской, а позже, по мере развития импорта – закрывался ребристым пластиком в стиле церквей Иеговы. В одном из таких одноэтажных чудес света тот самый одиннадцатиклассник, упомянутый ранее, пару минут назад уже повернул ключ дворовой калитки и, поднявшись по ступеням веранды, вошёл внутрь своего пристанища[13].

С порога в его нос проник поразительно стойкий запах жареных котлет, картошки и репчатого лука, цокающих на масляной сковороде небольшого кухонного пространства, соединяющего прихожую с ванной комнатой.

– Жорик, это ты? – раздался женский голос вблизи.

– Да, мам, сегодня пораньше отпустили, историк на раскопки уехал, – произнёс с ухмылкой сын, развязывая шнурки левого ботинка.

– В вашей школе, на раскопки? – удивлённо переспросила мать и облокотилась плечом о дверной проём, окинув взглядом сидящего и стягивающего второй ботинок мальчика.

Георгий чуть поднял голову и, заметив родные глаза, рассматривающие его с надеждой получить ответ, закончил:

– Да, у него внеплановая командировка в стационар, откапают, вернётся.

Закинув на плечо белое вафельное полотенце и сделав шаг вперёд, женщина аккуратно поставила снятую сыном обувь на полочку.

– Понятно всё с вашей учёбой! Иди мой руки, ныряй в домашнее и за стол, пока не остыло, – дежурно выдала хозяйка и отошла к плите, чтобы перемешать содержимое будущего ужина.

Их дом особо не выделялся из описанных выше: та же глина и те же доски снаружи, а внутри убранство, состоящее из светлых бумажных обоев, советской ДСП-[14] стенки в зале, узорчатых ковров, преимущественно чтобы скрыть неровности стен и полов, раскладного дивана с кроватью-двушкой[15] на ножках и пары трёхстворчатых лакированных шкафов весом в полтонны. По потолку четырёх комнат растянулась известковая побелка, на ванную же пришлась водоотталкивающая потолочная краска, правда, грибок это никак не умаляло, и местами он давал о себе знать в виде тусклых пятен, которые активно уничтожались новыми и новыми слоями водоэмульсионки[16]. Под домом расположился выложенный красным кирпичом утеплённый подвал с АГВ[17] и одним маленьким окошком наружу у самых половиц первого этажа. В подвале семья хранила различные плодоовощные продукты, закрутки и старый скарб[18], оставшийся от родителей мамы Жорика – Александры. Хоть и не в силах уже были старики, особенно в последние годы своей жизни, но тот уют и теплота, которую они создавали в доме, до сих пор живёт внутри этих стен и раздаётся эхом в сердцах его обитателей. А потому родная дочь так и не смогла избавиться от, казалось бы, ненужных вещей, запечатав в них любовь и память к ушедшей эпохе предков.

– Гош, – мягко начала Александра Петровна, сидя за кухонным столом с чашкой свежезаваренного чая напротив охотно уплетающего мамкины котлеты сына. – Мне всё покоя не даёт твоя учёба. Вот ты только не обижайся, но потянуть университет я не смогу.

Прервавшись от ужина и промокнув бумажной салфеткой губы, юноша озадаченно посмотрел на свою худощавую, но проявляющую заботу мать:

– Я же говорил, что сдам этот ЕГЭ[19], – вставил он преждевременный ответ, с ноткой некоторой неприязни.

– Не то чтобы я не верила в твои способности, просто пойди ты в колледж двумя годами ранее, уже бы имел твёрдую специальность, в отличие от твоих экономистов и финансистов, которых как собак у помойки на трудовой бирже, – добавила женщина, сделав глоток из своей кружки.

– Мам, я не хочу быть строителем, не хочу быть кожевником, токарем, автослесарем и прочими видами, как ты говоришь, «долгоиграющих» профессий. Ты прекрасно знаешь, что я с девятого класса хочу что-нибудь наподобие банка, и я сдам этот ЕГЭ, ещё раз говорю! – выпалил подросток, отставив тарелку в сторону.

– Сынок, банки – это очень хорошо, чистенько, уютненько, комфортно и прибыльно, но ты думал, что будешь делать, если не сдашь? – встревоженно продолжила наседать мать.

– Пойду к тебе на завод, мешки таскать, как ты говоришь, буду всегда при деле! – отрезал Гера и, выйдя из-за стола, поспешно удалился к себе в комнату, а Александра Петровна только и успела, что поджать губы и в один глоток допить остатки чая.