Никто не выйдет живым

– Он так любил меня, что готов был рискнуть своей жизнью, – прошептала она. – И он не знал, глупый, что его собственная жизнь дороже для меня всех бриллиантов и всего золота... Он не знал, но я знаю! Хотя – слишком поздно!

Маргарита Сергеевна уже заплакала навзрыд. В комнату вбежала встревоженная домработница и тут же кинулась на кухню, чтобы принести стакан воды и успокоительное.

Я смотрел на двух женщин, одна из которых утешала другую, а в голове у меня крутилась заевшая виниловая пластинка с убийственной в своей простоте песней: «Ваш Юра поехал на пляж не для того, чтобы помочь мне вернуть ваши драгоценности. Он поехал, чтобы прикарманить их. И убить меня. И ваша любовь была дорогой с односторонним движением. Вы дарили ему все, он вам – пожалуй, что ничего». И все сначала: «Ваш Юра поехал на пляж не для того, чтобы помочь мне...»

Я так хотел ей сказать, что умерший не стоит и сотой доли пролитых слез. И я с такой же силой отвергал мысль о том, чтобы причинить этой женщине новую боль. Боль, которая будет страшнее прежней.

Маргарита Сергеевна в конце концов почувствовала, что в моем молчании есть что-то неестественное.

– Костя, – внезапно посмотрела она на меня, – скажите. Скажите, что вам тоже его жалко! Не стесняйтесь проявить чувства! Ну! Скажите!

Проще было признаться, что я сам лично организовал кражу драгоценностей в супермаркете и сам же застрелил Юру. Я молчал, она ждала, и я не знал, чем кончится это ожидание...

Но тут приехал хирург, вколол мне обезболивающее, и я наконец-то выключился из этого проклятого мира. Хотя бы на пару часов.

Я так и не соврал этой женщине. Хотя и всей правды тоже не сказал. Кто знает, что из двух хуже? Я не знаю.

22

Маргарита Сергеевна настаивала на том, чтобы до полного выздоровления я отлеживался у нее дома, но я отказался. Кое-какие мои дела оставались нерешенными, и решать их следовало как можно быстрее.

Я ушел из этого дома ранним утром. Домработница еще раньше отправилась в поход по магазинам, а Маргарита Сергеевна... Она организовывала похороны Юры и растворилась в хлопотах без остатка. Я не видел ее после того, как врач подлатал мои раны. Я не видел ее и позже. Да оно и к лучшему. Я чувствовал себя достаточно здоровым, чтобы покинуть ее дом, но я не чувствовал себя здоровым настолько, чтобы встретиться с ней самой. Чтобы слушать ее вопросы, на которые я никогда не смогу ответить.

Денег у меня не было, и домой я сначала направился пешком, но потом понял, что сделать это будет трудновато. Боль в плече не была острой, но она была постоянной. Я быстро к ней привык, как привыкаешь к безостановочной болтовне из радиоприемника на кухне. Так это было, пока я лежал в постели. Но на улице, возможно из-за холодного воздуха, я почувствовал себя хуже. И сел в рейсовый автобус, надеясь, что мой путь разойдется с путями билетных контролеров. Так оно и случилось. И я счел это хорошим предзнаменованием. Пусть маленьким, но везением.

Еще сутки я провалялся дома. Но тянуть дольше было нельзя. И в четверг около полудня я отправился в центр Города.

Я подловил Старого Ли в тот момент, когда он спускался по ступеням мэрии. Улыбающийся, респектабельный, довольный собой и окружающими. Он был одет в легкое светло-коричневое пальто. Я вышел из-за киоска «Роспечати» и коснулся его спины между лопатками. Ткань пальто была мягкой и, вероятно, очень дорогой. Старый Ли повел себя как человек опытный: он моментально перестал шевелиться.

– Привет, – прошептал я, склонившись к его уху. – Тебе покажется странным, но это я.

– Не может быть, – спокойно сказал Ли. – Надо же. Вот уж кого не ожидал встретить...

Остальные члены делегации вьетнамского землячества находились метрах в пяти от нас. Когда они стали подозрительно поглядывать в нашу сторону, я сказал:

– Помаши ручкой своим землякам. Скажи, что тебе нужно задержаться. Что у тебя есть дела.

– У меня здесь серьезные дела? – уточнил Ли.

– Очень.

– А может, не надо? Может, поедем сейчас в ресторан «Оазис»? Это не «Золотой дракон», это гораздо лучше. Нам приготовят тюнь, это такие пирожки из риса, фасоли и свинины. Очень вкусно. Хочешь?

– Помаши ручкой. Твои друзья будут есть пирожки тюнь без тебя.

– Надеюсь, что я все-таки присоединюсь к ним позже, – оптимистически сказал Ли и произнес несколько слов по-вьетнамски. – Ну вот, они уходят. Теперь ты можешь не давить так сильно мне пистолетом между лопаток, дорогой Константин.

Я выждал, пока все земляки Старого Ли рассядутся по машинам, а потом перестал массировать спину Ли сложенными вместе средним и указательным пальцами. Было бы слишком рискованно шляться возле мэрии с пистолетом в кармане.

– Большое спасибо, – сказал Ли. – Я знаю, что ты умный молодой человек и никогда не сделаешь такую глупость, как...

– Пристрелить тебя прямо здесь? Нет. Для этого можно подыскать и более подходящие места. Пляж возле цементного завода – как тебе такой вариант?

– Там, как мне кажется, уже достаточно мертвых тел, – сказал Ли. – Между прочим, ты безответственно оставил их там лежать... Все затраты по похоронам мне пришлось взять на себя.