Никто не заплачет

К счастью, в чешском и русском языках множество общих корней. В школе Головкин учил немецкий, это было страшно давно, запас его знаний сводился к двум десяткам слов. Еще десяток слов он мог сказать по-чешски. В последнее время он часто бывал в этой стране и кое-какие слова поневоле запоминал.

С грехом пополам, мешая немецкие, чешские и русские выражения, он стал объяснять надменной блондинке, что ему необходимо узнать, кто живет в соседнем номере. Это очень важно для него. Его родная сестра с мужем погибли в авиакатастрофе, много лет назад.

– И все эти годы я разыскиваю ее единственного сына, моего племянника. В силу сложных жизненных обстоятельств мы потерялись, ребенка усыновили другие люди, дали ему свою фамилию, новое имя. А тайна усыновления охраняется законом. И вот недавно я узнал, что мальчик, теперь уже взрослый мужчина, в данный момент находится в Праге, в длительной командировке. Я приехал, чтобы продолжить поиски. Я очень болен, у меня рак, жить осталось совсем немного, своих детей нет, и перед смертью я хочу увидеть единственного, драгоценного племянника. Здесь, в гостинице, мелькнул в коридоре молодой человек, удивительно похожий на мою покойную сестру. Возможно, мне просто показалось… Но вдруг? Вдруг он живет в соседнем номере? Судьба могла сделать мне такой неожиданный щедрый подарок в награду за многолетние поиски…

Он сам удивлялся своему красноречию и буйной фантазии. Он плел невесть что, сочинил целый роман, давно уже перешел исключительно на русский. В глазах у него стояли слезы.

Администраторша слушала его очень внимательно, на ее хорошеньком личике было написано искреннее сострадание. Она даже забыла о том, что «не разумеет» по-русски. В самом деле, надо быть бесчувственным животным, чтобы «не разуметь» такую трогательную и печальную историю, даже если ее рассказывают на языке бывших оккупантов.

– Но пан, – растерянно произнесла она по-русски, когда он закончил, – в соседнем номере никто не живет.

Еще немного, и для Ильи Андреевича пришлось бы вызывать «скорую помощь».

– А через номер? – еле слышно безнадежно спросил он, вспомнив, как сам сегодня ночью перелезал на соседний балкон.

– Секундочку, – девушка стала листать регистрационную книгу, – да, через номер живет молодой человек из России… Вот, Курбатов Денис Владимирович, 1968 года рождения… К сожалению, больше никаких сведений нет. Мы записываем только имя, гражданство и год рождения. Это при Советах полагалось писать полный адрес, место работы… А сейчас мы даже не спрашиваем документов, имя может быть и вымышленным. У нас частная гостиница, мы свято чтим право личности на инкогнито.

Девушка как бы даже извинялась перед Головкиным за новые демократические порядки. Действительно, был бы еще и адрес, и место работы, задача Ильи Андреевича упростилась бы в сто раз. Тем более ловкий молодой человек вроде бы из Москвы, а не откуда-нибудь из Варшавы или Лондона.

– Благодарю вас, пани… Вы представить себе не можете, как много для меня сделали…

– Ну что вы, пан, это так мало… Если бы еще хоть чем-нибудь могла помочь вам. Вы хотите подняться в номер к пану Курбатову?

Илья Андреевич растерялся. Нет, подниматься в номер нельзя. Что он скажет? Станет повторять душещипательную историю о племяннике? Но если этот Курбатов действительно умудрился украсть кейс, он моментально все поймет. Нет, идти к нему нельзя. К тому же его, скорее всего, уже нет в гостинице, а возможно, и в Праге.

Да, пожалуй, исчезновение молодого человека было бы первым доказательством, что кейс у него. Сначала надо выяснить, появится ли он еще раз в гостинице, потом попытаться узнать о нем как можно больше подробностей. В любом случае, если он исчез, то выписаться не успел…

– Знаете, пани, это слишком большое потрясение для него и для меня. А вдруг я ошибся? Год рождения совпадает, но ведь ни имени, ни фамилии я не знаю. Я должен еще раз посмотреть на него. Сердце подскажет мне.

…Официантка давно расставила на столе закуски, но никто к ним пока не притронулся. Илья Андреевич даже водки не хлебнул. Он прерывал свой рассказ, только когда у стола появлялась официантка. Теперь она поставила перед ним аппетитно шипящую котлету по-киевски с бумажным цветочком на тонкой косточке, с жареной картошкой, маринованным чесноком и оливками.

– Я смотрю, вы не кушаете ничего, – заметила девушка, – так увлеклись беседой.

– Да-да, все очень вкусно, – ответил Головкин невпопад.

– Мы не торопимся, девушка, – ослепительно улыбнулся официантке Сквозняк, – нам надо поговорить.

Она поняла намек и удалилась. Илья Андреевич наконец решился, залпом осушил стопку водки, быстро отправил в рот кусок копченой осетрины и оливку.

– А потом, – продолжал он, – администраторша сообщила мне, что Курбатов исчез, больше в номере не появлялся. Еще она сказала, что ему звонили из Москвы. Некто, представившийся его братом, разыскивал пана Курбатова и просил передать, что «номера телефона и факса изменились». Она даже прочитала и перевела мне записку, которую оставила в книге регистрации ее сменщица.