Никуда не денешься (СИ)

Но меня это, ни коим образом не успокаивало. Внутри кипела лава. Глубоко в гортани рождался рык, а ногти, удлиняясь, врезались в ладони. Я готова была разорвать ее на части. Перед глазами стояла красная пелена. Я уже не видела в ней человека, тем более красивую девушку – видела врага, которого безумно хотела растерзать.

- Наташа успокойся.

Его шепот. Он действовал успокаивающе. Я сдержала рык, уже готовый сорваться.

- Дыши глубже. Закрой глаза и не смотри на нее.

Хотелось спросить «Почему?», но взглянув на Дору более внимательно, увидела как та поменялась. Цвет лица потемнел, сама ссутулилась, опиралась спиной о столешницу, руками держась за голову.

- Закрой глаза!

Он повторил еще раз. Мягко сдержанно, но было слышно, насколько трудно ему давалось это спокойствие.

Я закрыла глаза и через какое-то время услышала вздох облегчения. Дора потихоньку приходила в себя и мелкими шажками отходила в сторону. Злость и ярость затмившие разум, постепенно развеивались. На меня накатывал ужас. Я сейчас осознавала, весь тот ужас, что только чудом не совершила. И этим чудом был Глеб.

Сквозь угнетающие мысли услышала далекий щелчок открывающейся дверцы полтала и уже спустя мгновение, меня сжали в объятиях сильные руки. Я прижалась щекой к груди, вдохнула родной запах, и напряжение стало потихоньку отступать.

Дора, стоявшая все это время не так далеко от меня, сделала несколько шагов в нашем направлении. Я по-прежнему не открывала глаз, но слышала все прекрасно. Что она хотела сделать? Пожаловаться на меня?

- Пошла вон!

Он и сам едва не рычал, из груди вырывалось резкие выдохи, чередующиеся с такими же резкими вдохами. Сердце у моего уха отбивало барабанную дробь, а грудь ходила ходуном.

Услышала удаляющиеся женские шаги, сначала медленные, неуверенные, а может испуганные, потом все быстрее и быстрее. Скрывшись за дверью кухни, она перешла на бег, не останавливаясь до самой кабинки портала.

Я ощутила облегчение и вместе с этим слезы заструились с глаз. Мне было страшно. Страшно его терять. Он стал частью меня самой. Еще не так давно сама хотела от него бежать, а сейчас готова была за него драться.

О последнем даже вспоминать страшно. Я была готова убить эту… Дору, только за то, что ей нравился Глеб. И даже сейчас, обдумывая это повторно, злость снова закипала во мне.

- Глеб, мне страшно.

Я вцепилась руками в полы его пиджака, и не желала разжать пальцы ни под каким предлогом. Он и не настаивал, только сильнее прижимал меня к своей груди, успокаивающе поглаживая руками спину.

- Успокойся. Мне никто кроме тебя не нужен. И никогда не будет нужен.

Не скажу, что это было неприятно слышать, но больше сейчас боялась другого.

- Я боюсь самой себя. Я была готова ее убить. А вдруг бы ты не успел? Если бы не остановил меня? Кем бы я тогда была? Я бы стала монстром, да?

Мои глаза были открыты и вглядывались в его глаза. Я хотела знать правду, возможно ту, которую он не скажет, но глаза соврать не смогут.

И он не соврал, как всегда. Он просто прямо не ответил.

- Я успел. Ты научишься себя контролировать, а до этого я всегда буду рядом.

Он гладил меня по голове как ребенка. Мне так спокойно в его объятиях. Простые слова «я всегда буду рядом» были бальзамом на мою израненную душу.

Глава 22

Ужин мы готовили вдвоем. Вернее я готовила, а он периодически пощипывал меня за пятую точку, тем самым оттягивая время приготовления этого самого ужина.

Все заготовки, что остались после ухода Доры я с вредности выбросила. Глеб смотрел на это с улыбкой, но ничего не сказал. Выливая в мусорное ведро маринад вместе с мясом, я засмотрелась на это самое ведро. С виду ничем не приметное приспособление, да и изнутри точно так же. Не думала, что встречу здесь что-то такое до придела простое, как обычное железное ведро. Железное оно или нет – не знаю, какой-то метал это точно.

Но когда дна этой емкости коснулся маринад, оно тут- же разъехалось, изображая голодную пасть, правда, без зубов, или воронку – смотря с каким воображением на это смотреть. Мусор в виде кусочков аппетитного мяса благополучно исчез, воронка закрылась, напоследок засасывая за собой все до последней капельки, оставшегося на стенках маринада.

Стою и смотрю. Я на ведро, или что это такое, Глеб на меня. Не долго думая, наклонилась и коснулась стенки этой емкости. Чистая. Взглянула на Глеба – улыбается. Не с насмешкой, а как-то по-другому – с добротой и искренностью. Так улыбаются проделкам ребенка, который, касаясь всего, изучает мир. Это сравнение было не приятным. Не хочется мне быть для него несмышленым ребенком.

- Глеб, я же для тебя слишком глупая и наивная. Зачем я тебе?

- Если задаешь подобные вопросы, значит не на столько глупая.

- Нет, я серьезно. Тебе же со мной не интересно общаться.

- Незнание этого мира, строения ДНК и подобной умной чепухи еще не делает тебя неинтересным собеседником. Никогда не был большим любителем разговоров о высшей материи.