Никуда от меня не денешься (СИ)

— Отсижу еще одну пару, — надеясь, что станет чуть лучше. Не хочу пропускать, потом придется отрабатывать. Раяна с опаской посматривает на меня всю лекцию. Лучше мне не стало. Голова кружится, все перед глазами плывет. На короткий миг меня так сильно повело, что я чуть сознание не потеряла. Раяна не выдерживает, сообщает преподавателю, что мне плохо.

— Проводите ее в медблок, — подозрительно косится на меня, провожая взглядом до самой двери. Врач не позволяет Раяне остаться, отправляет ее обратно на лекцию.

— Наберешь мне, — просит она, прежде чем уйти.

Врач осматривает меня, измеряет давление, которое оказывается низким. Проверяет зрачки, просит сдать анализы. Сообщает, что результаты отправят мне на почту. Если выяснится, что я употребляла наркотики, результаты сразу отправят в ректорат, а это моментальное отчисление. Мне не о чем переживать, ничего такого я никогда не пробовала. С другой стороны, и давление у меня никогда не падало…

На миг мне становится страшно, а вдруг мне что-то подмешали…

Не может быть, я бы наверняка поняла…

Мне ставят укол, предлагают полежать минут пятнадцать на кушетке. Снова измеряют давление.

— Сейчас отправляйся домой, — дают рекомендации, в которых обязательным пунктом является хорошее трехразовое питание. — Придумают себе диеты, на нее без слез не взглянешь, ветер подует, унесет, — слышится голос врача через прикрытую дверь. Не поверила, значит, что я не сижу на диете. Усмехаюсь. Наше питание сложно назвать калорийным и сбалансированным.

Прихожу в общежитие, пишу Раяне, что не приду на последнюю пару. Сообщаю, что упало давление, меня отпустили.

«Скоро приду, приготовлю поесть. Ты лежи, ничего не делай», — обычная забота, а так приятно.

Ложусь в постель, несмотря на укол, я все еще чувствую слабость. Начинаю засыпать, но меня будит звонок. Жалею, что отключила беззвучный режим. С надеждой, что звонивший отстанет, пытаюсь расслабиться, но по тому, как настойчиво разрывается телефон, я понимаю, что это, скорее всего, звонит мама.

Так и есть. Приняв вызов, сразу сообщаю, что мне плохо, я только что вышла от врача. Немного привираю, но маме, видимо, все равно.

— Ты поговорила с Яном? — видимо, даже меня не услышав.

— Нет. И не собираюсь, — от обиды дрожит голос, но я стараюсь говорить твердо.

— Вера, ты, видимо, не до конца понимаешь, что с нами будет, если эта запись…

— Мне все равно! — перебиваю ее, повышая голос. — Я устала! Мне плохо, но тебе ведь до меня нет дела. Тебя интересует только потеря статуса и денег…

— Где бы мы сейчас были, если бы не я? Неблагодарная дрянь! После смерти твоего отца я делала все, чтобы ты ни в чем не нуждалась, и это твоя благодарность? — у меня слезы из глаз текут, и это никак не связано со слабостью, что до сих пор не прошла. — Ты не можешь уговорить своего парня удалить запись? — продолжает мама.

— Я ведь тебе уже говорила, — повышаю голос. — Ян не мой парень. Мы расстались! Он не станет меня слушать.

— Это ты меня не слышишь! Помирись с ним. Сделай все, что он хочет, упрашивай его, соблазняй…

Отбиваю звонок, дальше слушать ее наставления просто нет сил. Мы с разных планет и никогда не поймем друг друга. К приходу Раяны я немного успокаиваюсь. Умывшись холодной водой, стираю следы слез и пытаюсь уменьшить припухлость вокруг глаз.

Лежать желание пропало. Думаю, что приготовить. В холодильнике яйца и почти целая булка вчерашнего хлеба. Взбиваю четыре яйца. Нарезаю хлеб. Ставлю сковороду.

Вздрагиваю, когда боковым зрением замечаю темную тень сбоку.

— Блин, напугала, — дергаюсь я. — Не слышала, когда ты пришла. Что ты делаешь? — заметив на ее губах силиконовую антицеллюлитную банку.

Раяна отрывает ее с хлопком от своих губ. Морщусь от фантомной боли.

— Видела в тик-токе, — крутит банку в руке. — Увеличение губ без уколов, — смеется подруга. — Проверила на практике, ну как? — дует губы уточкой.

— Красные и опухшие, — вспоминаю, что еще не налила масло в сковороду, тут же исправляю оплошность. — Когда ты стала верить всему тому бреду, что снимают недоблогеры? — смеюсь над подругой.

— Теперь мы можем снять свое видео, сообщить, что проверили на практике, и так делать не стоит.

— Да нет, нормальная идея. Губы у тебя красивее стали, словно накрашенные, припухшие. Дай, я тоже попробую, — тянусь за баночкой.

— Может, не надо, Ника? У тебя кожа нежная, вдруг посинеют? — отговаривает Раяна, но, отобрав баночку, я присасываю ее к губам.

Мне даже хотелось бы, чтобы они посинели. Пусть Самсонов думает, что я целовалась до посинения губ. Губы горят, но банку я не убираю. Макаю хлеб во взбитые яйца, кладу на сковородку.

— Ника, ко мне Ян подходил, — резко оборачиваюсь. Вспомнив про банку на губах, спрашиваю жестами: «Что он хотел?»

Раяна меня не понимает, приходится снять банку с губ.

— Что хотел Ян?

— Он не сказал, — отвечает Раяна. Пытаюсь присосать банку обратно. — Зато озвучил Демьян, я с ним столкнулась позже.

— А этому что нужно? — убираю банку в сторону, переворачиваю гренки.