Нил Сорский и традиции русского монашества

«Устав скитского жития» стал известен на Руси в 80–х годах XIV в., свое практическое применение он получил при устройстве Нило–Сорского скита (1485). Однако еще до преподобного Нила Сорского на Руси уже был опыт использования этого устава — в псковском Елеазаровском монастыре. Это доказывает один из эпизодов жития основателя этого монастыря. Житие рассказывает, как однажды в Елеазаров монастырь пришел некий священник из Великого Новгорода. Он считал себя духовным подвижником и в глубине души даже гордился этим. Священник много слышал о подвигах монахов Елеазарова монастыря и решил сравнить их со своими. Весь день он трудился вместе с братией, а как село солнце, пошел на службу. Уже было глубоко за полночь, когда прочитали почти половину Псалтири, каноны и закончилось «чтение» (видимо, чтение Божественных писаний) и половина «прочего пения» (т. е. других молитв).

Такая служба вызвала удивление у священника. Не понимая ее состава и утомившись от дневных трудов, он стал впадать в малодушие. Подойдя к одному из клириков, священник спросил его: «Се уже вятши есть паче полунощи, а что есть бываемое се лико пние, ово псалтырь, ово же каноны, ово проудолжение чтениа, и есть ли сему престатие и конецъ спроста будет ми»[481]

. Из перечисленного состава службы видно, что священник достоял только до конца вечерни. Клирик ответил: «Се час дни уврьжетьс егда (то есть в седьмом часу утра. — Е. Р.), и тогда в конець съвершается пниа». Все это подтверждает, что в монастыре на Толве богослужение совершалось по скитскому уставу, о чем прямо сказано в житии. Таким образом, у преподобного Нила был русский предшественник в организации монастыря скитского типа.

В историографии существует утверждение, что Нил Сорский «хулил русских чудотворцев» и противопоставлял себя русской традиции подвижничества. На скитской службе почти все читалось, некоторые песнопения из обычной службы опускались. Некоторые исследователи (А. С. Архангельский, из современных — Д. Феннел, Ф. Лилиенфельд) высказывали мнение, что Нил Сорский отрицал эстетическую сторону литургии — торжественное пение, что отличало его скит от русских монастырей[482]

. Исследователи при этом не учитывали, что такова общая особенность богослужения всех скитов. Эта особенность специально оговорена в «Уставе скитскаго жития»: «…точию чтением и бдением трезвимся» (РНБ. Соф. № 1519. Л. 22 об.).

Внимательное изучение богослужебного устава Нило–Сорского скита позволяет, на наш взгляд, увидеть необоснованность и других историографических утверждений, касающихся мировоззрения преподобного Нила Сорского. Напротив, мы видим, что дни памяти русских святых в Ниловом скиту отмечались праздничными службами[483]

.

Сохранился «ветхий соборничек» (РНБ. Соф. № 1469) Нило–Сорского скита, в котором находятся избранные жития и «Слова» святых отцов, обычно читавшиеся на службах. Здесь — «жития и подвиги» преподобных Димитрия Прилуцкого, Варлаама Хутынского, Сергия Радонежского, Кирилла Белозерского, преподобной Марии Египетской, святителя Николая Чудотворца, повесть о Владимирской иконе пресвятой Богородицы, «Слова» преподобного Андрея Критского и святого Иоанна Богослова на праздники Рождества и Успения Пресвятой Богородицы и др. По содержанию «Соборничка» видно, что в основном в его состав входят тексты из житий северных русских святых: Варлаама Хутынского — наиболее чтимого в Новгородской земле, Кирилла Белозерского и Димитрия Прилуцкого — святых основателей самых крупных монастырей Вологодской земли.

В дни памяти этих святых в Ниловом скиту служилось всенощное скитское бдение. «Соборничек» датируется первой половиной XVI в., это дает возможность предположить, что особое отношение ко дням памяти этих святых установлено самим преподобным Нилом Сорским. Вряд ли за столь короткое время после смерти преподобного мог измениться порядок служб Нило–Сорской пустыни.