Нильгири: Я - Великий Лабиринт

Теория была хороша в цифрах и формулах, но её воплощение в моделях и в реальных технологиях было стопроцентно провальным. Сколько бы ни советовался Юрий Григорьевич с коллегами из разных стран, занимающимися сходной тематикой, никто не мог подсказать ничего путного. Это был настоящий «научный кошмар»: идеи, в которые он верил, как в религию, на практике не работали. На восемнадцатом месяце исследований, после ряда срывов, Юрий Григорьевич оказался в больнице. – Вы только не беспокойтесь! – сказал ему зам главы министерства по научному развитию Протанов. – Отдохните хорошенько, расслабьтесь, подлечитесь, а потом снова – в бой! Со свежими силами, с не замыленным взглядом!

Именно тогда Юрий Григорьевич внезапно понял, что думал и действовал по шаблону, по стереотипу, который не работал и был бесполезен. Надо зайти к проблеме с другого угла, проанализировать свои ошибки и недочёты. Нужен новый подход, как сказал Протанов, «не замыленный взгляд»! Нужно научное озарение, прорыв с новой стороны, проход к новому знанию, которого не хватает! Внезапно старый ученый почувствовал себя лучше. На улице резко потеплело, погода почти что летняя, свежий воздух, солнечно. Нужно прогуляться во дворе, в движении лучше думается. Одевшись, Юрий Григорьевич вышел из палаты и скоро уже неспешно шел по больничному двору. Минут через пятнадцать пешей прогулки он решил посидеть на лавочке. Как ни странно, но большинство лавочек во дворе было занято. На некоторых сидели сотрудники больницы, на других пациенты общались со своими родственниками. Куда податься? В отдалении ученый заметил еще одну лавочку, где сидел всего один человек.

Юрий Григорьевич подошел ближе: - Молодой человек, вы не против, если я здесь присяду? – Да, конечно, никаких проблем! – машинально кивнул парень. Он чертил что-то в своём блокноте, и даже взгляда не поднял. Обычный в общем-то парень, но с серо-белыми волосами и довольно худой. Незаметно поглядывая на него, Юрий Григорьевич пришел к выводу, что юноша очень сильно задумался над чем-то, и отрывать его от размышлений банальными фразами и глупыми вопросами не стоит. Юрий Григорьевич и сам очень не любил, когда кто-то мешает ему думать, и потому отнесся с пониманием. Внезапно седой парнишка оторвал взгляд, почти вскочил с места, когда что-то увидел. Сделал пару шагов с тростью в руке. Вдруг остановился, оглянулся на брошенный на скамейке блокнот, затем посмотрел на Юрия Григорьевича. Улыбнулся. И немного неуверенно произнес: - Вы присмотрите за моим блокнотом, хорошо? Я ненадолго отлучусь. – Идите, идите,- улыбнулся Юрий Григорьевич, - Можете не беспокоиться, никто ваш блокнот не возьмет!

Слегка опираясь на трость, и еле заметно прихрамывая, седой парень быстро ушел. Юрий Григорьевич чувствовал себя прекрасно: солнышко, свежий воздух, птицы поют. Никто не скажет, что середина осени. Разве что листьев на деревьях нет. Всё замечательно. Так мирно и спокойно на душе. Минута шла за минутой, и вскоре любопытство победило: Юрий Григорьевич решил глянуть, что именно рисовал седой паренёк. Сначала он глянул искоса, соблюдая рамки приличия. Думал, что увидит какие-то модные картинки или «зарисовку больничного пейзажа». Ничего подобного! На блокнотном листе были нарисованы какие-то схемы, и что-то написано. – «Странно!» - подумал Юрий Григорьевич и подсел ближе к блокноту.

Схема на рисунке показалась ему «подозрительно знакомой». – «Что-то не так!» - мелькнула ярким всполохом мысль. Он не выдержал, взял блокнот и всмотрелся в рисунок. Вверху было написано число «18», внизу – слово «Регрессия», а сам рисунок был набором нескольких совмещенных геометрических фигур. Вернее, слиянием трех схем, одна из которых изображалась прямыми линиями, другая – пунктирными, а третья – волнистыми линиями. И всюду были обозначения вектора движения на каждом элементе. Стрелочки. Старый ученый пережил потрясение: перед ним словно «явилось воплоти некое божество науки»! Он буквально держит сейчас в руках ответ на все свои вопросы! Три схемы из 18-ти, каждая из которых не работала в отдельности, оказывается, надо было совместить! Причем, именно таким вот образом! Более того, таинственный «научный феномен», которому он и его коллеги никак не могли дать объяснение, на листке был прямо назван: «Регрессия»! – Регрессия! Ну конечно же! – почти воскликнул он. – Да! Вот он, последний кубик в мозаике! Теперь всё сходится!