Нильгири: Я - Великий Лабиринт

Репортер Степан Беспалько считал себя «крайне опытным профессионалом», а временами даже – «папарацци». Ради хорошего кадра и интересного репортажа с места событий он готов рискнуть многим, но не всем… Но не всем об этом известно! Итак, менее чем десять дней назад отважный «змеегорский охотник за сенсациями» пытался заглянуть в палату Авеля Аверьянова "не вполне законным и не вполне безопасным способом". Условно говоря, это ему удалось.

Пролетая над гнездом кукуш… Гм. «Взлетая выше елей, не ведая преград»… Степашка таки промчался «орущим метеором» мимо искомого окна. Но увидел там не «жертву похищения, русского графа Монтекристо», а … владельца «Нового Рынка». Далее он минул окно палаты Аверьянова, о чем он сам в момент полёта не догадывался. Но, увы и ах! Палата была пустой, а наш «несчастный последователь великого и ужасного Карлсона» мельком увидел только работающий на подставке смартфон, записывающий его «вознесение»!

Полный, спокойный, уверенный в себе армянин возраста 45+, Рафик Вазгенович Аджинян сидел в своей «VIP-палате» (по 150 к. за 5 дней + доплата за обслуживание) за предоставленным больницей почти не обшарпанным столом и спокойно кушал, что «Бог послал». А «Бог послал» в тот день Рафику Вазгеновичу много чего хорошего. Это и кюфта, и хоровац, и толма (долма), и горячий спас. И ещё несколько великолепных блюд, которых перечислять не буду, чтобы не дразнить ваш аппетит! Итак, еда не предвещала беды.

Рафик Вазгенович успешно, неторопливо и со вкусом наслаждался «жизнью успешного делового человека». Ибо абы кто в простой российской государственной больнице такой шикарный стол может увидеть разве что во снах. Похлебав кисломолочный спас, он не торопясь поменял тарелки, подвинув к себе женгялов хац и тжвжик. И только Рафик Вазгенович взялся есть тжвжик … как со звуком «вжик» и воплями прямо мимо его окна пролетел незнакомый человек! Вверх! По диагонали окна! С лева на право!

Человека того Рафик Вазгенович никогда не видел. Зато увидел и хорошо запомнил его полный зависти и ненависти взгляд. И, как много раз бывало до этого, Рафик Вазгенович сделал важные для себя выводы. Потому что в случайности владелец «Нового Рынка» не верил. С тех пор, как злой подросток-брат сказал маленькому Рафику, что «Деда Мороза нет и писать ему письма бесполезно!» И почему-то этот неприятный момент из забытого детства сам собой всколыхнулся в памяти Рафика Вазгеновича при виде взлетающего вверх человека. Но человека ли? Позже, когда Рафик Вазгенович будет рассказывать настоятелю церкви в Ереване о пережитом потрясении, он на полном серьёзе, со слезой в глазах и с мукой в голосе скажет: - « Святой отец! В тот день я видел сатану! Прямо как вас сейчас!»

Но это будет «потом». А сейчас мы возвращаемся к моменту, когда Степан Беспалько неожиданно для окружающих «стартанул в небеса». Это было так невменяемо и феерично, что глаза хотевшего спокойно покушать владельца рынка сами собой стали вдвое больше обычного, рот автоматически открылся, и хац с тжвжиком некрасиво выпали на стол, на пол, и на живот успешного делового … бедолаги. Нечаянно рукой он смахнул со стола тарелку с остатками спаса. Бах! Бзынь! Хрясь! Интуиция внезапно подсказала Рафику Вазгеновичу, что лечиться он будет ещё минимум месяц. Причём, в частной "закрытой клинике" в Ереване. В такой, где мало окон. И хорошие, плотные жалюзи. И надёжные, непрозрачные шторы. И, вы не поверите, сбылось! С тех необычайных пор прошло полторы недели. Рафик Вазгенович с ярко очерченной «окно-боязнью» улетел лечиться на «исконную землю предков», а бестолковый репортёр с раздутыми амбициями «пролетел» с премией и зарплатой. Но в этот раз будет всё по-другому! Или – нет?

«Идея фикс» получить «Пулицеровскую премию» за цикл «журналистских расследований» о Авеле Аверьянове и его чудесном спасении из лап похитителей терзала Степашку с такой интенсивностью, что мифический орел, предположительно клевавший печень, предположительно Прометея, предположительно где-то на Кавказе, мог бы «сдохнуть от профессиональной зависти». Если бы, конечно, дожил до наших времён.

Итак, «горемыка от журналистики», не утруждая свой мозг «ненужными размышлениями о возможных и неминуемых неприятных последствиях», всецело сосредоточился на отслеживании молодого Аверьянова и разработке его «таинственного дела». После того, как Степашку «выперли» из больницы, «круг возможностей» резко и неприятно сократился. Теперь он мог наблюдать Аверьянова только, когда тот выходил «подышать воздухом» и прогуливался по территории. Либо сидел на дальней скамейке в «больничном дворике». Ну, здесь надо честно признать, что Авель Аверьянов не догадывался, что свои прогулки ему надо по времени согласовывать с навязчивым репортёром. А поскольку Степашке тоже требовалось и хотелось есть, спать и ходить в туалет, то их графики посещения больничной территории до обидного редко совпадали.