Нильские тени

Монах задержался на несколько минут, чтобы узнать, будут ли дальнейшие инструкции. Но закованный человек поправлял лохмотья на своих плечах, казалось не замечая больше его присутствия, поэтому монах медленно попятился в коридор и закрыл дверь в крошечную келью, оставив подвергнутого бичеванию настоятеля монастыря в темноте, наедине с его разорванной плотью и простым крестом, молящимся.

— 3 — Hopi Mesa Kiva

За несколько месяцев до гибели Стерна, по вечерней грунтовой дороге, вьющейся через засушливые пустоши американского юго-запада, тихо ехал большой чёрный автомобиль.

На его широком заднем сиденье молча сидели трое седовласых мужчин, одетых в белые льняные костюмы. Под широкополыми панамскими шляпами скрывались лица, смятые долгим путешествием на военном самолёте из Вашингтона.

Все трое успели стать героями ещё в Первую Мировую, а сейчас, к новой войне, охватившей землю, достигли положения управляющих тайными силами, действующими во всех уголках планеты. Каждый из них являлся виртуозом в своей области деятельности.

Справа сидел и вязал на спицах что-то чёрное британец. Выпускник Итона и член двух лондонских клубов, профессиональный военный, успевший дослужиться до звания полковника «медвежьих шапок» прежде чем попасть в разведку.

Слева от него маленький сухощавый канадец шуршал льдом в шейкере.

Первую известность он приобрёл в небе — как воздушный ас, удачливый жокей двукрылого «верблюда»[6], затем — как чемпион мира по боксу в лёгком весе и человек, который усовершенствовал метод отправки фотографий по радио. Со временем он стал миллионером-промышленником с деловыми интересами по всему миру. Про него говорили, что «он видит всё с закрытыми глазами».

Прижатый к дверце крупный американец ирландского происхождения смотрел на угасающий свет пустыни. Одноклассник нынешнего американского президента и бывший командир знаменитого нью-йоркского полка, известного как «боевой шестьдесят девятый»[7], он сделал себя сам, став юристом по международным отношениям. Офис его находился на Уолл-Стрит.

Британец первым нарушил молчание.

— Давайте прикинем по длине, — вязальные спицы издали последний шквал щелчков.

Он взялся за один угол и протянул другой американцу. Чёрный экран накрыл маленького канадца, тот скользнул по сиденью вниз и заглянул под вязание, чтобы удержать в поле зрения шейкер.

— Немного не хватает? — предположил американец.

Обычно известный как «Дикий Билл», американец на время совместного проекта трёх секретных служб был переименован в «Большого Билла», чтобы отличать его от канадца, известного как просто «Билл». Канадец этот и сам считался диким, как никто другой.

Помятые белые льняные костюмы и панамские шляпы.

Большой Билл, маленький Билл, Минг.

Сорок часов назад в Вашингтоне, Оттаве и Лондоне каждый из этой троицы получил идентичное предписание прибыть в этот затерянный край для выполнения секретной миссии особой важности.

Минг согласился с Большим Биллом насчёт длины. Он кивнул головой и продолжил прерванное вязанье. Маленький Билл достал из ведёрка со льдом бокал на длинной ножке и перелил в него содержимое шейкера. Добавил лимонную дольку, а затем осторожно отхлебнул.

— Вкусненько получилось, — пробормотал он и уселся поглубже, чтобы не пролить мартини.

Следующие несколько минут трое мужчин снова провели в молчании, в то время как автомобиль мчался по бесплодным пустошам. Тишину нарушали только ровное гудение мотора и ритмичные щелчки вязальных спиц Минга. Вскоре Минг отложил вязание, достал мундштук и вставил в него чёрную турецкую сигарету с крепким табаком. Не зажигая, он три-четыре раза энергично втянул воздух сквозь мундштук, а затем сунул совершенно целую сигарету в пепельницу на подлокотнике, выпрямился, похрустев спиной, и посмотрел в окно справа от себя. Над пустошами всходила Луна, высвечивая на холме силуэт шакала. Автомобиль приближался к месту назначения, крошечной деревне индейцев пуэбло, где их ждала встреча с главным знахарем племени Хопи.

— А действительно, что может заставить его на это пойти? — вопросил Минг, ни к кому конкретно не обращаясь. — Конечно, не патриотизм, наши заботы его не касаются. Законно нам на него не надавить. Зачем человеку оставлять мир и покой, отправляться куда-то за тридевять земель и сталкиваться там с возможностью быть убитым? Война отсюда кажется такой далёкой, как будто её и нет.

— Приключения? — прошептал маленький Билл, потягивая из стакана. — Исходя из того, что известно о нём от ваших людей в Каире, он, кажется, должен уже считать жизнь в этих пустынных местах чересчур тихой и мирной. Ведь прошло около семи лет с его приезда сюда.