Нимб для президента

– Но-но, не приставай, лучше помоги дела сделать, – и Кощей умоляюще посмотрел на Шайбу.

А Саша уже надел «Нимб» на голову своей пассии, предварительно кратко объяснив ей принцип действия прибора.

Вдруг со стороны лежащего на сиденье Боброва раздался сигнал вызова телефона. Люда подошла и, не без внутренней борьбы, извлекла из кармана куртки убитого начальника спутниковый телефон. Сквозь слёзы глядя на дисплей, она произнесла:

– Генерал Колышев! Что делать? – Люда была в замешательстве и вопрос свой адресовала Руслану, в котором явно признала лидера.

– Ответь, девочка, и если это действительно генерал, то дашь трубку мне, – сказал Руслан.

– Да. Товарищ генерал, это «Сокол». Нет. К несчастью, – тут голос Люды прервался, но она сумела продолжить, – майор Бобров погиб. Да, перестрелка у монастыря. Да, «Нимб» и Астафьев у нас. У кого у нас? Товарищ генерал, тут с вами хотят поговорить, – и Люда передала трубку Руслану, а сама опять зарыдала, глядя на мёртвого Анатолия.

– Евгений Андреевич, с вами говорит волхв Высшего круга Родов Руси, Руслан. Вы меня знаете под фамилией Дадоев…

Глава 32. На блины, но не к тёще

– Алло, Вова, ты уже завтракал? Ну, ничего, значит, позавтракаешь ещё раз. Приглашаю. Ну да, на блины, твои любимые. Нет, Володенька, уже не терпит, нужно принимать решение. Через час, у меня, в Царицыно, – и Каганович отключил телефон. Сам он ещё ночью, прямо с самолёта приехал в принадлежащий одной из его структур ресторан русской кухни, где, по всеобщему мнению, пекли самые вкусные в Москве блины. Почему-то Вундеркинду нравилось работать именно в этом месте, а не у себя, в суперсовременном офисе. Сам он объяснял это тем, что в детстве очень любил мамины блины. Но некоторые сведущие люди относили это предпочтение Кагановича на особое местоположение ресторана, утверждая, что стоит он прямо на одном из многочисленных московских мест Силы. Так или иначе, но деловые встречи с Кагановичем многие так и называли – «блинные саммиты». Тем более что блины действительно были отменные: тончайшие, из разных видов муки, с умопомрачительным ароматом. А уж начинок для них было не перечесть – начиная с традиционной икры и заканчивая фаршем из мяса броненосца с авокадо.

Сам Каганович был голоден – он так и не успел ещё позавтракать, но решил уж дожидаться Эпштейна, чтобы совместить приятное с полезным, трапезу с важной беседой. Весь остаток ночи и всё утро он выслушивал поступавшие ежеминутно свежие новости: «внезапное» отключение электроэнергии в Думе (якобы, авария управляющего компьютера), непонятная ночная активность на объекте в Томилино, стрельба со взрывами в том доме, на который указал Кирпич, потрясшая всех перестрелка у храма Преображения Господня и, самое интригующее, – таинственный визит одного из иерархов РПЦ к генералу Майорову. Конечно, это могло быть связано и с выражением протеста Церкви, но ведь пока никаких официальных заявлений не последовало. Звонил Аркаша, сообщил, таинственно пыхтя в трубку, что у него есть новости, но какие, говорить не стал, пообещав всё подробно рассказать по прибытии.

Вундеркинд хмурился – слишком много неизвестных появилось в игре, да и шла эта игра вопреки всем правилам. Сам Каганович не верил, что Андреев и Мамаладзе что-то задумывали против президента – это шло вразрез со здравым смыслом и всеми договорённостями. А тем более ничего такого не мог учудить Колышев! Нет, Майоров явно переигрывает, и игра его попахивает блефом. Если в неё ввязаться, то может получиться очень неприятный конфуз, а вот полезного… Ну, начнём с того, что президент ещё жив, пусть и в критическом состоянии. И если он вдруг очнётся, то, вполне вероятно, весь риск, предлагаемый Майоровым, будет задаром, даже если на первом этапе и удастся добиться какого-либо успеха. В общем, получалось, что если пойти на поводу у Майорова, то при таком раскладе нужно сделать, чтобы президент не очнулся. Это, в общем, осуществимо, но, опять-таки, крайне рискованно, ведь обратной дороги уже не будет, а Майоров их на короткий поводок посадит. А верить в то, что они сумеют контролировать генерала, если тот дорвётся до реальной власти… Нет уж, увольте. Вон, несколько самоуверенных евреев, считавших себя олигархами, какое-то время назад тоже думали, что поставили насквозь послушного и предсказуемого человека, а тот ведь был всего лишь никому не известным полковником. И что хорошего с того получилось?

Размышления Кагановича прервал Эпштейн, вошедший в пустой зал.

– Ну что, давай, угощай уже, – Эпштейн явно был на взводе, но от блинов даже в таком состоянии отказаться был не в силах.

– Выпьешь чего? – Каганович знал, что Эпштейн почти не пьёт, спросил машинально.

– Да, фреш из моркови и маракуйи. И кофе, очень большую чашку. А блины буду с творогом и мёдом.