Нимфа по вызову

– Сначала, конечно же, я отправился закрывать контракт, и первым мерзавца увидел мой наниматель, и только после окончательного расчета, – сообщил напарник, пригубив напиток и одобрительно прижмурившись. – Ну а потом уже он вызвал полицию, мне пришлось все объяснять, подписывать кучу бумажек, – Норман поморщился. – Кстати, куда тебе деньги-то переводить? – он посмотрел мне в глаза.

А я отчетливо увидела в бирюзовой глубине, несмотря на уверенный тон, мелькнувшую тоску, и внутренне возликовала. Мой Пушистик не хочет, чтобы наше сотрудничество заканчивалось! Я ответила не сразу. Не разрывая зрительного контакта, сделала несколько глотков, допивая вино, отставила бокал и негромко произнесла:

– А давай обсудим это утром?

Взгляд Нормана потемнел, напарник тоже отставил бокал и выгнул бровь, на его губах появилась фирменная ухмылочка, от которой у меня все сладко обмирало внутри.

– И чем же займемся тогда? – низким, бархатистым голосом спросил он.

– Какие предложения, Пушистик? – мурлыкнула я, чувствуя, как низ живота заливает знакомая горячая тяжесть.

Вместо ответа он привстал, перегнулся через стол, обхватив мое лицо ладонями, и поцеловал. Крепко, жадно, горячо, так, что кровь в венах моментально превратилась в огонь. В какой момент и как я оказалась у него на руках, категорически не вспомню даже под ментальной магией. Я просто обняла Нормана за шею, не прекращая поцелуя, дразня и покусывая, и тут же зализывая. Мир поплыл, подернулся дымкой, и остались только мы вдвоем, и наша искрящаяся, яркая страсть. Норман уложил меня на кровать и раздевал удивительно бережно, аж дыхание перехватывало, когда его пальцы скользили по коже, едва касаясь. Мурашки разбегались волнами, я судорожно вздыхала и комкала покрывало, чувствуя себя беспомощной и неожиданно хрупкой рядом с Норманом. Его губы оставляли следы из искр, каждый поцелуй расцветал огненным цветком. Я задыхалась от переполнявших эмоций, от этой нежности, с которой он любил меня.

Сегодня все ощущалось необычно остро, ярко и пронзительно, и в душе что-то переворачивалось, я будто прорастала в Нормана, понимая, что не отпущу, не дам уйти. И плевать, что нимфы легкомысленные и не привязываются надолго к одному мужчине. Я – тигронимфа, и хочу провести жизнь вот с этим конкретным, принадлежащим только мне! Не отдам никому… Пушистик только мой, весь, целиком, как и я – его. Пусть он этого еще не озвучил, но уже наверняка осознал, так же, в душе, как я. И уже засыпая на его плече, в крепких, надежных объятиях, я услышала тихое-тихое:

– Моя Тигра…

Удержать довольную улыбку удалось с трудом, и только потому, что я уже погружалась в мягкую дремоту. Конечно, твоя, Пушистик, куда я от тебя теперь денусь.

Утром я проснулась первая. Полюбовалась на умиротворенное, расслабленное лицо Нормана, поумилялась приоткрытому рту и взлохмаченной шевелюре и строго запретила себе приставать с нежностями. Пусть отоспится, у нас у обоих был вчера трудный день. А я приготовлю завтрак, раз уж проснулась. За ним и обсудим, как дальше и все такое. Аккуратно выскользнув из постели, я накинула коротенький халатик прямо на голое тело, быстро умылась и отправилась на кухню. Решила порадовать моего мужчину оладушками, чем и занялась, мурлыча под нос мелодию. Очень хотелось принести завтрак прямо в постель, как он мне, и это почти удалось – я уже разливала по розеткам варенье и сметану, когда в дверях появился Норман. В одних штанах, такой же слегка растрепанный и сонный, и у меня аж сердце зашлось от неконтролируемого приступа нежности.

– С добрым утром! На запах пришел? – весело произнесла я, облизнув палец, испачканный в сметане. – Тогда падай, питаться будем!

Норман моргнул, рассеянно почесал грудь и пошлепал к столу, куда я уже выставляла чашки и чайник с заваренным травяным чаем. Потом привычно плюхнулась на колени к непривычно задумчивому напарнику и бодро поинтересовалась:

– Итак, чем займемся сегодня? У нас заслуженный отдых! Предлагаю просто пошляться по Дорленду, посидеть в кафешках, и вообще устроить полноценное настоящее свидание! – с воодушевлением предложила я, протягивая ему оладушек.

Он одарил меня долгим взглядом и негромко выдал:

– А поговорить не хочешь?

– Ну, в процессе можно и поговорить, – я непринужденно дернула плечиком, ничуть не испуганная серьезностью Нормана и внутренне посмеиваясь.

Вот наверняка надумал себе чего-нибудь не того и переживает, бедный. Ничего, я-то уже все знаю, потому и спокойна, как удав. Ну а чего дергаться, когда и так все ясно? Норман покосился на меня с непонятным выражением, и я решила, что хватит уже этих торжественных физиономий и прочей мишуры.

– Так, если ты немедленно не уделишь внимание моим оладушкам, я подумаю, что плохо готовлю, и смертельно обижусь! – пригрозила я, строго нахмурившись. – И прощение будешь выпрашивать в моем саду! Удобрения разносить!

Норман хмыкнул, наконец-то улыбнулся и отправил в рот сразу целый оладушек, обмакнув его в сметану.

– Отлично готовишь, воинственная моя, – немного невнятно отозвался он и отхлебнул чай.