Нимуэй

Когда весь спектр забытых эмоций и чувств, вернулся, заполняя моё тело доверху – предательство, разочарование, боль, злость, ненависть, ярость – это отрезвило меня лучше всех дневников, лучше всяких Дексов.

Я вновь подняла взгляд в зеркало. Зелёные глаза сменили цвет на бирюзовый, холодный оттенок. Снежная королева взяла контроль над разумом, силой заставляя тело подчиняться. Дрожь из-за слёз вмиг улетучилась, оставляя лишь мурашки, эмоции выветрились через форточку, уступая место ледяному спокойствию.

Я сама строю свою жизнь, сама управляю эмоциями, Я принимаю решения. И только мне решать, что и к кому испытывать.

Холодный душ укрепил мой настрой. Гордо вздёрнув подбородок, навела марафет, закрасила синяки под глазами из-за бессонной ночи и собралась в университет. Я больше не сломанная кукла, я теперь – кукловод.

Джейд подловила меня между парами, она была обеспокоена и не стеснялась в выражениях, допрашивая меня о прошедших днях. Пришлось немного грубо приструнить её, успокоить, а потом рассказать о возвращении Николаса, о поцелуе с ним и причине нахождения Декса в больнице. Опередив её негодование и очередной рой вопросов резким но простым поднятием руки верха, сказала:

– Декс назвал меня своей девушкой. Противиться этому не стану, нет ни желания, ни причин. Он мне нравится. Но не смей при мне упоминать имя Ника и тем более расспрашивать о нём и произошедшем между нами. Я не хочу это ни с кем обсуждать. Поняла? – спросила строго.

Я знала, что если Джейд или Алекс начнут допрашивать меня о бывшем, я могу проболтаться об истинной причине нашего расставания. Никто до сих пор не знал о том, что случилось и я не собиралась это менять.

Никто и никогда не узнает, насколько я была глупой и наивной, что позволила с собой сделать и как надеялась после этого на лучшее.

Джейд молча кивнула, но заметив мою показную холодность, не удержалась:

– Ты снова вернулась к роли Снежной Королевы?

– Вернулась. И ты на это не повлияешь.

– А Декс… – я не дала ей договорить, прекрасно понимая, что она печётся и обо мне, и о своём, как оказалось, давнем друге.

– Я уже сказала: он мне дорог. Я не собираюсь с ним играть.

Разговор был окончен. Я ушла в аудиторию, где меня уже поджидала вторая подруга.

– Мэл, я зайду после пар к тебе. Забыла пару мелочей у тебя, когда прилетела. Могу. конечно ошибаться, могла и потерять где-то, но почему-то мне кажется, что я последний раз видела их в чемодане у тебя дома.

– Я после пар не могу. Иду к Дексу. А потом смена в кафе. Я да тебе ключ, – сказала, доставая из сумки связку.

После визита к своему парню и работы, возвращалась домой в приподнятом настроении. Квартира оказалась не заперта, я мысленно отругала подругу, что та забыла закрыть, а потом увидела её вещи дома. Интересно.

Дома меня поджидала злая, разъярённая фурия! Алекс носилась по квартире взад вперёд, едва не сметая все мои предметы декора.

– Явилась! – злобно фыркнула она. Она ругалась, обзывалась, пыхтела, обвиняя меня во всех смертных грехах, а я стояла в проходе и не могла понять.

Какого чёрта? Отгородив себя усилием воли от её воплей и угроз, ждала пока она перебесится, а потом взгляд упал на журнальный столик. Там тихо-мирно лежал мой дневник, на открытой вчера странице с ужасными откровениями прошлого.

Вот чёрт! Она всё знает!

Игнорируя её вопли, взмахи руками и прочие выражения столь экспрессивных чувств, я молча прошла на свою кухоньку, достала бутылку вина, штопор, два бокала. Поставила всё на круглый поднос, принесла на столик, откуда убрала дневник, присела на диван и Алекс наконец притихла. Я бы сказала – внезапно онемела.

Подруга села рядом со мной, глядя таким жалобным взглядом, что хотелось рыдать от жалости к себе. Вот только все свои слёзы я выплакала ночью, поэтому налила полный бокал вина и осушила за один раз.

– Почему ты скрывала это? – спросила она тихо-тихо, словно могла меня испугать.

– Сама не догадываешься? Что бы избежать вот таких взглядов, – кивнула на неё и налила ещё бокал. Подруга взяла свой, отпила немного и поставила.

Сколько просидели мы в этой раздирающей тишине, опустошающей напрочь, оголяющей все нервы души – я не знаю. Мне не нужно было ничего говорить, что бы Алекс поняла меня правильно. Скорее это мне стоило переждать, пока она примет истину. И она приняла.

От жалости во взгляде так сразу не избавиться, но она старалась. Ещё пару раз позволив себе меня пожалеть, она взяла себя в руки. Пустила скупую слезу по щеке, а потом обняла крепко-крепко, будто я единственное важное существо в её жизни. И не было ничего искренней этого объятия.

– Ты поэтому пошла на рукопашку? Поэтому не слушала, когда мы тебя отговаривали? Я чувствую себя самой худшей подругой в мире. Как я могла не заметить, что с тобой? – корила она себя. Я-то переживала весь этот ужас постепенно, научилась скрывать, а на неё это всё сейчас вылилось одним махом, и она видела в этом свою вину.