Нина и загадка Восьмой Ноты

Послышался легкий стон, потом сдавленный крик, и наконец нечеловеческий ор потряс стены и колонны дворца. Андроиды попрятались под кровати, Вишиоло закрылся в ванной и заполз под раковину.

Голос Убеждения обладал такой мощью, что даже Каркон не мог контролировать его полностью: Маг изобрел грозное оружие, способное обратиться против своего создателя.

Когда Каркон вышел из секретной комнаты, он был абсолютно мокрым от пота и с трудом дышал, лицо его было искажено ужасом, глотка пересохла, руки дрожали. Запахнувшись в фиолетовый плащ, Каркон на негнущихся ногах поспешил к себе в комнату.

— Мне надо прийти в себя… Не могу же я нанести поражение сам себе… Это Нина, внучка Миши, должна умереть, а не я… — бормотал он себе под нос.

Добредя до кровати, он рухнул на нее и тут же провалился в глубокий сон.

Если бы Нина могла вообразить, что сотворил Голос Убеждения с самим Карконом, она бы поняла, насколько трудно будет противостоять ему. Каркон действительно вскормил настоящее чудовище.

Тем временем Нина и ее друзья плыли в венецианском небе на мыльных пузырях. Ночь была довольно прохладной, и полет доставлял мало удовольствия, хотя пейзажи внизу и радовали глаз.

— Смотрите, вон там Сбаккио прыгает по мосту! — разглядела сверху Фьоре.

— Сбаккио! Сбаккио! Остановись! — Размахивая руками и ногами, Нина подогнала пузырь к фонарю.

Огромный теннисный мячик, опечаленный, поднял лапы с лежащей в них маленькой бабочкой, у которой не было сил даже открыть глаза. Яд стрелы Каркона убивал ее.

— Используй Перо Гуги! Перенеси ее на Ксоракс, и побыстрее! — обратились к Нине ребята.

Нина так и сделала. Она погладила Перо, и прямо рядом со Сбаккио возникла золотистая сфера, а в ней — Этэрэя. Голубые глаза Матери Всех Алхимиков излучали боль и тревогу. Луч света вышел из сферы, окружил Сбаккио и Ондулу, и мгновение спустя оба были уже рядом с Этэрэей. Она подняла бабочку и одним золотым дыханием залечила ее рану. Ондула сразу же взлетела и, сделав несколько виражей в воздухе, послала Нине воздушный поцелуй.

Сфера сразу же исчезла, оставив на мостовой горстку серебряной пыли.

Нина облегченно вздохнула. Страх навсегда потерять Ондулу оставил ее. Если бы не вмешательство Этэрэи, бабочка наверняка погибла бы от яда. Борьба с Карконом раз от разу становилась все опаснее, они все больше и больше рисковали своей жизнью.

Нина сделала знак друзьям продолжать движение, и они поплыли в сторону виллы над крышами, колокольнями и каналами Джудекки. Нина испытывала двойственное чувство: она была счастлива и обеспокоена одновременно. Хотя Хауа, Тайна Воздуха, вернулась на Шестую Планету и миллионы ласточек носились по небу Египта, собирая мысли и фантазии детей для Мирабилис Фантазио, миссия Нины не была завершена. Больше того, Каркон и мэр ЛСЛ не сложили оружия, и сейчас, когда ребята нанесли Магу очередное ощутимое поражение, война обещала стать тотальной и безжалостной.

Было четыре часа утра, когда ребята спрыгнули с пузырей в парке виллы. Замерзшие и сонные, они упали на диваны Апельсинового Зала и сразу уснули.

Нина не стала подниматься в свою комнату, а поспешила в Каминный Зал. Здесь, сидя в кресле перед камином, с Красавчиком и Платоном в ногах, она попыталась осмыслить все, что произошло, начиная со дня ее прибытия в Венецию.

За несколько месяцев ее жизнь абсолютно изменилась: загадочная смерть деда, путешествия на Ксоракс, всякий раз ошеломляющие, и многое другое…

Она посмотрела на свою звездочку, сжала ладошку в кулак, закрыла глаза и откинулась на подголовник кресла. Вспомнила последние слова Ондулы: обрати внимание на черную дверцу, за ней обитает Голос Убеждения… Огонь камина пылал, дрова потрескивали, тепло согревало заледеневшие ноги девочки, и она заснула под мурлыканье Платона, избавленная, по крайней мере этой ночью, от присутствия в ее снах странного монаха.

В семь часов утра Люба вошла в Апельсиновый Зал и увидела спящих ребят: Ческо, свернувшись калачиком на широком диване, похрапывал во сне; рядом с ним расположился Додо, одна рука его свешивалась на пол, другой он продолжал сжимать канопы; в бордовом велюровом кресле, под портретом княгини Эспасии, уютно сопела Рокси; Фьоре, с папирусами в обнимку, лежала на персидском ковре, обложенная мягкими подушками.

— Что случилось? Что вы здесь делаете? Почему вы спите одетыми? — Вопросы Любы прозвучали в ушах ребят, как звук трубы. Они вскочили, стряхивая с себя остатки сна.

— Мы занимались допоздна и… — начала неуверенно Фьоре.

— …и так устали, что не было сил идти домой… — убедительно подхватил Ческо.

Добрейшая Безе вознесла руки к небу:

— Сколько же терпения нужно иметь с вами! Пойду на кухню, приготовлю вам завтрак. А где Нина?

— Я здесь и страшно хочу есть. — Разбуженная голосом няни, Нина тоже появилась в зале.

— Прекрасно! Вижу, и ты не раздевалась. Ты что, спала не в постели? — проворчала Люба.

— Я заснула в Каминном Зале… — Нина весело подмигнула няне, и та, фыркнув, поторопилась на кухню в сопровождении Платона и Красавчика.

Когда ребята остались одни, Нина сказала: