Ниндзя

— Правда, Денис? Это правда?

— Это правда.

— Но скажи мне, почему ты согласился? Моя душа счастлива, но мой разум не дает мне покоя — почему ты согласился?

За день до отъезда Цзон отвела его к Со Пэну.

Он жил в деревушке к северо-западу от города, где прежде не ступала нога европейца. Полковник никогда не видел этой деревни на картах. Когда Цзон объяснила ему, куда они направляются, он рассмеялся и сказал, что они не найдут там ничего кроме мангровых зарослей. Тем не менее она стояла на своем, ему пришлось уступить.

Было воскресенье, и Цзон уговорила полковника не надевать военной формы.

— Это очень важно, — настаивала она, и он надел кремовый полотняный костюм с широкими отворотами, белую шелковую сорочку и темно-синий форменный галстук; при этом полковник увидел себя со стороны — яркое светлое пятно среди изумрудного тропического леса, беззащитная и легко доступная мишень.

Цзон была в белом шелковом платье до пят с орнаментом г форме небесно-синих цапель. Она походила на небесное видение. Когда они выехали из города, ослепительно сияло солнце; его жар накатывал обжигающими волнами. Вялый ветерок доносил тошнотворный запах мангровых болот. Дважды они были вынуждены остановиться и пропустить длинных серебристо-черных гадюк, которые извиваясь переползали тропу. Когда это случилось в первый раз, полковник хотел убить змею, но Цзон схватила его за руку и помешала.

Далекий и одновременно близкий, как броский театральный задник, восточный горизонт постепенно затягивался громоздящимися друг на друга серыми облаками. Выше облаков небо было каким-то необычно желтым, без всякого следа синевы; время от времени белые молнии беззвучно вспыхивали в облаках, делая их похожими на серый с прожилками мрамор. С трудом верилось, что еще недавно, когда они ступили на эту тропу, вьющуюся вдоль гребня холма, небо было таким чистым и безмятежным.

Сингапур давно уже скрылся из вида, словно брошенный за борт якорь; казалось, будто он остался далеко позади, в другом мире, из которого они вышли, миновав какой-то невидимый барьер. По крайней мере, так казалось полковнику в тот волшебный день, и потом — в снах, прилетавших из прошлого в смутные предрассветные часы.

Постепенно тропа, по которой они шли, затерялась в густом лесу, но Цзон взяла его за руку и уверенно вывела к деревне, где жил Со Пэн.

Деревня лежала в неглубокой низине у подножья базальтовой скалы, за которой, должно быть, скрывалось штормовое море.

Они подошли к дому, который ничем не отличался от остальных, и поднялись по пологим деревянным ступенькам на широкое крыльцо, защищенное навесом от проливных дождей и палящего солнца. Здесь Цзон сняла туфли и велела Денису сделать то же самое.

Открылась дверь, и их встретила пожилая женщина с серебристо-седыми волосами, уложенными в изящную прическу, одетая в длинный шелковый халат пепельного цвета. Она сложила руки перед грудью и поклонилась. Гости ответили ей таким же поклоном, и теперь, когда она улыбаясь смотрела на них, полковник заметил, что у нее совсем нет зубов. Но лицо женщины, несмотря на многочисленные морщины, еще хранило следы былой жизнерадостной красоты; черные миндалевидные глаза сияли невинным любопытством маленькой девочки, каким-то чудом попавшей сюда из прошлого.

Цзон представила полковника.

— А это Цзя Шэн, — сказала она без дальнейших объяснений.

Цзя Шэн рассмеялась, глядя на полковника, и покачала головой, как бы говоря: “Ну что поделаешь с нынешней молодежью?”. Она пожала плечами и поцокала языком.

Полковник обратил внимание, что Цзон говорила на пекинском диалекте, и решил последовать ее примеру.

Они находились в необыкновенно просторной комнате; ни в одном доме из тех, что он видел в Сингапуре, включая его собственный прежний особняк, не было такого большого зала. Полковник отметил, что это не очень вяжется со скромным фасадом.

Еще более удивительно выглядел пол этой комнаты, устланный тата ми — японскими соломенными матами строго определенного размера, по числу которых измеряется площадь комнаты в традиционных японских жилищах. Но главные сюрпризы ждали полковника впереди.

Вслед за Цзя Шэн они молча миновали эту комнату, в которой почти не было мебели, не считая нескольких низких лакированных столиков и подушек, и оказались в коротком темном коридоре. В его дальнем конце стояла огромная глыба нефрита, покрытая такой густой резьбой, что она напоминала решетку. В ней был проделан круглый проем; полковник где-то слышал, что это “лунные ворота”, которые устраивались в богатых домах континентального Китая второй половины прошлого века.

Над “лунными воротами” был укреплен бамбуковый шест, с которого свисал серый шелковый свиток, украшенный темно-синим узором в виде колес со спицами. Полковнику показалось, что он уже видел этот рисунок; он напряг память и вспомнил, что такой же свиток был изображен на гравюре Андо Хиросигэ из серии “Пятьдесят три станции Токайдо”. “Еще одна загадка”, — подумал полковник, когда Цзя Шэн провела их через “лунные ворота”.