Ниндзя в тени креста

Формальности возле главных ворот столицы Расёмон юного коробейника практически не коснулись. Страж ворот – кадобэ, гвардеец эмонфу, – скользнул по нему безразличным взглядом и буркнул: «Проходи!» Каждый день в столицу прибывали из провинции сотни разных нищебродов и побирушек. А коробейки по Хондо таскали только самые бедные слои населения, чтобы заработать монету-другую и не помереть с голоду. Смута годов Онин, начавшаяся сто лет назад, когда представители клана Асикага никак не могли поделить титул сёгуна, многих сделала нищими. Случалось, что многотысячные армии самураев сражались прямо на улицах Киото. Город был наполовину разрушен и не оправился от страшных потрясений до сих пор. А уж о провинциях и говорить нечего. Многие деревни пришли в запустение, поля зарастали бурьяном, по всей стране рыскали шайки разбойников – бывших крестьян и ронинов. Самураи не укладывались спать, не положив под голову меч, а прочий народ – нож или дубинку.

Улица Судзакуодзи, которая шла от ворот Судзакумон, расположенных на южном фасе дайдайри, и доходила до ворот Расёмон, делила посад Киото на две части: Сакё – «левую столицу», восточную часть посада, и Укё – «правую столицу», западную часть сато. Гоэмону нужно было попасть в Укё, где его ждал приют и всевозможная помощь в выполнении задания. Он недолго искал нужный дом, благо все городские кварталы были пронумерованы и иероглифы с нумерацией бросались в глаза на каждом шагу.

Дом, который нужен был Гоэмону, стоял на опорных столбах с каменными основаниями и был приподнят над землей на половину высоты его роста. Он представлял собой каркас с раздвижными стенами. Каркас дома соорудили легким и гибким, что уменьшало разрушительную силу при землетрясениях, которые на острове Хондо случались довольно часто. Кровлю дома сделали тростниковой, с большим навесом, под которым располагалась веранда. Все детали веранды были тщательно отполированы и покрыты стойким лаком, чтобы предохранить их от воздействия влаги. Конек крыши украшали изогнутые фигуры позолоченных «сати» – рыб-драконов, которые, по поверью, защищали дом от пожаров.

Ширина фасада была обычной для городских строений Киото – чуть меньше пяти кэн[30], но в глубину двора дом был вытянут примерно до двадцати кэн. Поскольку запрещено было строить большие дома, сначала богатые горожане Осаки, а затем и Киото создали особый тип строения, в котором строго соблюдалась регламентированная ширина фасада, зато в глубину дом имел протяженность в четыре раза больше. А чтобы не платить налог на окна, фасад делали полностью глухим, с одной узкой дверью, закрытой деревянной решеткой и заклеенной полупрозрачной бумагой, пропускавшей свет в помещение. Скромность и безыскусность фасада дома обычно восполнялась богатством и роскошью его внутреннего убранства.

Вокруг дома был разбит небольшой, но очень симпатичный сад, в котором лежало несколько замшелых камней. В дальнем конце сада находился крохотный чайный домик с бассейном возле него. К нему вела дорожка, вымощенная плитами. Едва Гоэмон оказался в саду, как городской шум словно растворился, растаял в благостном покое, царившем в небольшой усадьбе. Юный синоби подошел к дому, поднялся на веранду и взял в руки молоточек, подвешенный на цепочке, чтобы предупредить хозяев о прибытии гостя, в общем-то, незваного.

И в этот момент он остро ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Он не нес в себе угрозы, тем не менее находиться под его обстрелом было неприятно. Гоэмон понял, что хозяин дома (вернее, хозяйка; тюнин предупредил, что ее зовут Хотару) смотрит на него через какую-то щель, незаметную на первый взгляд. Это была разумная предосторожность, не мог не отдать должное хозяйке дома Гоэмон. И невольно восхитился ее потрясающим слухом: по привычке синоби он приближался к дому практически бесшумно, благо подошва его походных дзори[31] для прочности была подшита мягкой кожей.

Впрочем, в этом не было ничего необычного. Гоэмона предупредили, что Хотару его дальняя родственница, тетушка, которая давно ушла из клана, переселившись в Киото. По какой причине, зачем ушла, никто не счел нужным объяснять. Она должна была предоставить мальчику без лишних расспросов кров и пропитание до того времени, пока он не выполнит свою миссию. И все. Естественно, и он в свою очередь должен был держать язык за зубами и безупречно играть свою роль сёнина, который потянулся в столицу в надежде что-то заработать, дабы помочь семье. Такое разделение ролей – гостеприимной тетушки и племянника-бедолаги – должно было вполне устроить обе стороны. А также шпионов сёгуна, которые искали злоумышленников едва ли не среди грудных младенцев.

Гоэмон практически не сомневался, что Хотару-сан, как и его мать Морико, – куноити. И отправилась она в Киото не по своей воле, а по приказанию дзёнина. Похоже, Хотару была очень опасной особой, о чем говорило даже ее имя, которое имело двойное значение – «светлячок» и «могила».