Ниндзя в тени креста

– Меня предупреждали, что сеньор де Алмейда не в меру горяч, поэтому не взыщите, но мне придется кликнуть подмогу…

Надрывать голосовые связки ему не довелось. Ворота отворились, и перед фидалго в полном боевом облачении встали несколько человек. Похоже, они давно были наготове, прячась за воротами. Гоэмон, взглянув на них, мысленно расхохотался. Крепкие крестьянские парни легко управлялись с любым сельскохозяйственным инструментом, но только не с оружием. Их кольчужные рубахи были надеты косо-криво, копья они держали, как вилы, а тот, у кого был единственный на всю компанию меч, держал его с таким видом, будто боялся порезаться. Вместо того чтобы охватить фидалго и Гоэмона полукольцом, как того требовала воинская тактика, горе-солдаты сбились в кучу и каждый из них старался, чтобы впереди оказался не он, а кто-то другой.

Оно и понятно – сражаться с дворянином никому из них не хотелось. Это все равно что пойти на верную смерть. Но приказ господина обязывал хотя бы изобразить воинственность. Вот они и старались. Правда, этого нельзя было сказать о привратнике. Он явно прошел воинскую службу и намеревался вступить в схватку на полном серьезе. Его длинная дубина, окованная на толстом конце железом с острыми стальными шипами, была весьма опасным оружием даже для тяжеловооруженного рыцаря.

Гоэмон достал лук, наложил стрелу на тетиву и с нехорошим спокойствием пристально уставился на верзилу. Тот немного занервничал, но все равно не стушевался. Фидалго достал свой меч и уже готов был атаковать, но тут раздался женский крик:

– Стойте! Остановитесь, прошу вас, дон Фернан!

Из ворот выбежала стройная черноволосая сеньорита. «Похоже, это бывшая возлюбленная фидалго», – понял Гоэмон. Он убрал лук и почтительно склонил голову. Тем временем сеньорита Гразиела налетела на бедолаг, которые изображали солдат:

– Все пошли прочь! А ты чего стоишь, как столб?! – набросилась она на верзилу. – Оглох, что ли?

– Но госпожа, мне приказано…

– Пошел вон! Здесь я приказываю!

Привратник пожал плечами и неохотно последовал за остальными, которые были без памяти рады, что отделались так легко. Девушка обернулась к де Алмейде.

– Я рада, что вы живы… – тихо сказала она, виновато опуская глаза.

– Спасибо хоть на этом, – процедил сквозь зубы фидалго и бросил меч в ножны. – Как же так, сеньорита? Почему меня встречают здесь как врага? Это так вы свою радость выражаете?

– Отец приказал… Я не вольна в своих действиях.

– Жаль, что ваш отец уже стар и я не могу вызвать его на поединок. Моя честь задета, и я просто обязан требовать удовлетворения. Но я знаю, кто стоял за доном Диего да Коста, когда тот отдавал приказание слугам не пускать меня и на порог своего дома. И он поплатится за это!

– Нет! Вы не сделаете этого, дон Фернан!

– Почему?

– Потому что я так хочу!

– Ах, да, я и забыл, вы ведь помолвлены с Мигелем Диашем… Какая печальная участь для женщины – стать вдовой, так и не вкусив прелестей семейной жизни.

– Дон Фернан, не заставляйте меня думать, что вы глупец! Убив Диаша, вы станете изгоем. Люди альгвасила[70] будут охотиться на вас, как на дикого зверя. Или вы забыли, что Мигел Диаш – дальний родственник алькальда[71]?

– Я все помню. Но мне уже терять нечего… – Де Алмейда горько улыбнулся. – Диаш забрал у меня все: мой замок, мои земли, невесту и даже заберет мое честное имя, если я не вызову его на поединок.

– Простите меня, дон Фернан… – По лицу сеньориты Гразиелы покатились слезы. – Мне сказали, что вы погибли… Я год носила по вас траур. Мое бедное сердце разрывается от боли… но я уже ничего поделать не могу. Вы верно сказали – я помолвлена с Мигелем Диашем. Что-либо изменить невозможно. Поздно… Это мой крест и нести его я буду сама. Не делайте мне еще больнее своим безрассудством. Иначе я просто умру, лишив себя жизни. Прощайте, дон Фернан…

Фернан де Алмейда был черен, как ночь. Когда отзвучали последние слова Гразиелы, он молча повернул коня и медленным шагом поехал прочь. За ним последовал и Гоэмон. Но прежде, чем развернуть свою лошадку, он вдруг тихо обронил, обращаясь к девушке:

– Запомните, сеньорита – надежда умирает последней. Не торопите ее. И главное – не торопитесь связать себя брачными узами. Ждите!

В обращенных на Гоэмона черных глазах Гразиелы, которые полнились слезами, словно мелькнул проблеск молнии. От юноши исходила волна какой-то странной энергии, которая окунула ее бедное исстрадавшееся сердечко в животворящий эликсир. Она долго смотрела вслед двум всадникам, и в ее душе постепенно вызревало решение, которое совсем не понравилось бы коварному Мигелу Диашу…

Гоэмон ехал, покачиваясь в седле, и размышлял. Ему еще не довелось испытать любовь к противоположному полу, к тому же в Нихон отношения мужчины и женщины были несколько иными, нежели среди идзинов, тем не менее он искренне сочувствовал своему господину. Казалось, что де Алмейда за короткое время постарел на добрый десяток лет и даже ссутулился.