Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин

В шесть часов вечера я сидел за своим столом. В кабинете царили тишина и покой. Вульф все обстряпал блестяще. Кремер вломился, словно лев, с отрядом полицейских и ордером, а удалился, как ягненок, с ворохом показаний, признанием, убийцей и апоплексией. Но, даже учитывая эти заслуги и ту любовь, какую я питаю к инспектору Кремеру, услышав звук спускающегося из оранжереи лифта, в котором ехал Вульф, я решил притвориться слишком увлеченным своей писаниной и не поднимать головы, будто я его не замечаю. Решение предложить Мариэлле остаться он мотивировал тем, что при сложившихся обстоятельствах ей нет никакой возможности вернуться на Ривердейл, а больше ей податься некуда. Фу!

Однако мне так и не удалось сразить его своим ледяным презрением, ибо, выйдя из лифта, они направились прямиком на кухню. Я остался верен письменному столу. Время шло, я злился, работа не клеилась. Около семи в дверь позвонили, и, пойдя открывать, я обнаружил на крыльце доктора Брейди. Он сказал, что приглашен, и я проводил его на кухню.

Там было тепло, светло и витали аппетитные запахи. Фриц нарезал ломтиками спелый ананас. Вульф сидел на стуле возле окна, дегустируя содержимое дымящейся кастрюльки. Мариэлла, скрестив ножки, пристроилась на краешке длинного стола и потягивала ментоловый джулеп. Она приветственно помахала Брейди кончиками пальцев. Он замер как вкопанный и теперь, мигая, смотрел на нее, на Вульфа, на Фрица и вновь на нее.

– Что ж, – наконец выдавил он, – я рад, что у вас у всех такое праздничное настроение. В теперешней ситуации…

– Глупости, – оборвал Вульф. – Тут нет ничего праздничного. Мы готовим пищу. А мисс Тиммс нашла занятие получше. Вам что, необходимы истерики? У нас состоялась дискуссия относительно приготовления подового хлеба, и вот сейчас в духовке две партии: замешенная на двух яйцах – и на трех; на молоке комнатной температуры – и на кипящем. Мисс Тиммс протягивает вам джулеп, возьмите. Арчи, джулеп?

Брейди взял у Мариэллы джулеп, осторожно поставил на стол, обвил ее руками и крепко обнял. Она не вырывалась и не царапалась. Вульф, притворившись, что ничего не замечает, мирно снимал очередную пробу с кастрюльки. Фриц нарезал ананас.

– Кажется, мне надо взда-ах-нуть, – судорожно произнесла Мариэлла.

– Джулеп, Арчи? – любезно спросил Вульф.

Я не ответил, развернулся и вышел в прихожую. Отыскав шляпу, я хлопнул дверью с наружной стороны и зашагал к находившемуся на углу заведению Сэма, где взгромоздился на табурет возле стойки. Вероятно, я что-то бормотал, потому что Сэм спросил:

– Подовый хлеб? Что это за чертовщина – подовый хлеб?

– Молчи, пока с тобой не заговорят, – сказал я ему. – Дай-ка мне бутерброд с ветчиной и стакан токсина. Если нет токсина, сойдет молоко. Старое доброе орангутанье молоко. Мне довелось играть в пятнашки с обнаженной убийцей. Знаешь, как распознать убийцу, если встретишь? Надо замочить ее на ночь в йоде, затем слить через марлю, добавить фунт свиной требухи… Ржаную водку и никаких маринадов! Кажется, мне надо взда-ах-нуть…

О некоторых вещах я шефу никогда не напоминал и не собираюсь. Однако на их счет у меня есть десяток собственных теорий. Вот несколько:

1. Он знал, что я пойду на похороны, и послал букетик орхидей, просто чтобы меня подразнить.

2. Объяснение в его прошлом. Когда он был молодым и стройным, а Бесс Хадлстон была ему под стать, они могли… м-м… водить знакомство. Относительно того, что она его не узнала, – я сомневаюсь, что его узнала бы теперь и родная мать.

3. Он оплачивал долг. В первый же день по какой-то детали, по оброненному кем-то слову он понял, что ее попытаются убить, но был слишком ленив или увлечен приготовлением фрикасе из солонины, чтобы этому воспрепятствовать. Затем, когда она умерла, он осознал, что в долгу перед ней, и послал – что бы вы думали? Несколько чахлых орхидей? Нет, сэр. Черные орхидеи. Это были первые в истории человечества черные орхидеи, которые украсили чей-либо гроб. Долг погашен. Уплачен сполна. Получите расписку.

4. Лично я склоняюсь к номеру три.

5. Но тайна остается тайной, и когда Вульф временами ловит на себе мой взгляд, он прекрасно понимает, о чем я думаю.