Нирвана

— Это поистине святой — Дмитрий Дмитриевич. Конечно, вы у него спросите! Такой человек! Ну вот почему все хорошие люди несчастны? У Степана ни семьи, ни детей. Постоянно в разъездах, командировках, о солдатах, как о детях родных, заботился. А теперь эта чертовщина… Медь он, видите ли, вез! Другие золото тоннами распродают… Может, в чем-то ошибся человек. Это вот, как если бы того же Дмитрия Дмитриевича обвинить, что от него не все больные здоровыми уходят. Он бы, может, и рад, но не Бог ведь, а все силы людям отдает. А благодарность? Подумать только — и от этого человека жена ушла! Стыдно сказать…

— А что, Хотынцев-Ланда разве был женат? — притворно удивился Строкач. — И дети есть?

— Нет, детей нет. Да и дело было — лет двадцать назад. Я ведь все помню, что случалось в этом доме — с послевоенных времен. Тогда порядок был, не воровали, и строили на совесть… — Старуха коротко всхлипнула, прижала ладонь к обширной груди. — О чем вы, Господи… Человека в тюрьму посадили, а вам любопытно, кто на ком был женат двадцать лет назад!.. Они и прожили-то всего два года…

Нелегко было поверить, что этой эффектной блондинке со стройной фигурой и по-девичьи свежим лицом уже за сорок. «Однако, — подумал Строкач, — ее одноклассники выглядят куда старше, невзирая на здоровый образ жизни». Ирина Сухова лихо курила одну за одной длинные тонкие сигареты и даже, смущая праведного майора, опрокинула прямо на рабочем месте две рюмки коньяку. Строкач воздержался, хотя ему и было предложено, но не преминул осведомиться:

— Как вам все это удается, Ирина… э-э…

— Оставьте вы эти отчества в покое. Я еще не на кладбище и не на пенсии, и вы мне не подчиненный. И уж точно не начальник. — Сухова стряхнула пепел с очередной сигареты в маленькую серебряную пепельницу. У меня и начальства-то как такового нет. Ну, угождать, конечно, многим приходится. Рекламный бизнес — это… Скажем так — не будь я в такой форме, всего этого не было бы вовсе, включая и банковский счет. А это сегодня и для женщины много значит.

Офис директора рекламного агентства выглядел весьма привлекательно. Мягкие ковры, глянцевые плакаты с томными фотомоделями, с которыми, как показалось майору, хозяйка фирмы вполне могла конкурировать, гнутая белая мебель под ампир… Души суровых деловых людей должны были размягчаться здесь безотказно… Уж сам Строкач, нуждайся он в рекламе, знал бы теперь, к кому обратиться. Однако он в ней не нуждался.

— Ирина, мне неловко интересоваться вашей личной жизнью…

— Интересуйтесь. Что есть, то есть. Кто из моих женихов занимает ваше воображение?

Эта улыбка была уже гораздо прохладнее. Она принадлежала женщине пожившей, проницательной, знающей себе цену…

— Меня занимает одна весьма давняя история… Глядя на вас, я никак не могу поверить, что ей и в самом деле столько лет…

Уяснив, о чем речь, Сухова не показала ни жестом, ни гримаской, что испытывает какие-то чувства при упоминании о своем замужестве, только кокетливо поежилась от откровенной лести майора.

— Муж, муж… У меня, кстати, до сих пор штамп в паспорте стоит. Это уж потом я научилась без этих формальностей обходиться. А тогда влюбленная девчонка, романтический флер… Все как в угаре, и когда первое чувство прошло, а произошло это довольно быстро, все равно что-то осталось. Я ведь в те годы хороша была… и знала об этом. Ох, горячо кругом было, как за мной увивались! А я знай себе слушаю про бескорыстное служение людям… Бред, конечно, но действовало почему-то… Искренний был мальчишечка. А любовь… Было немного, было. Я вот недавно кое-что просматривала из того, что он тогда читал. Не без прицела — моя работа требует умения найти подход к человеку. Тут есть свой кайф. Он тебе конкретный вопрос, а ты ему — про двойственную природу человечества, о том, что тело состоит из земных элементов, оплодотворенных космической сущностью, — Сухова подмигнула и продолжила уже веселее, — все это психологически оправдано, помогает убеждать, когда обычные аргументы исчерпаны. А представляете, как все это выглядит в исполнении возвышенного юноши, умницы и труженика, который совершил почти невозможное — без протекции продрался в медицинский?

— А вы не больно-то своего бывшего мужа жалуете.

— А я никого не жалую… после него. Верите ли — душа у меня сухая и трезвая. Головы не теряю. А оболочка — что ж, оболочка хороша и сейчас, знаю, многие говорят. Так что переходим к фактам.

Каким образом инспектор Куфлиев умудрялся держать в голове данные обо всех расплодившихся в округе предприятиях, оставалось его тайной. Впрочем, то, что он поведал Строкачу, было вполне банальным.