Нирвана с привкусом яда

– Мистика какая-то, – прошептала Мария. – Сережа, вам молоко за вредность не дают?

– Нет, Машенька, не дают…

– Тогда я предложу тебе хорошего коньячку, ты не против?

– Не откажусь…

Маша принесла коньяк, конфеты. Сергей в это время разглядывал картины, развешанные на стенах.

– Я вижу, тут, кроме багета, можно купить картины?

– Да, это работы местных художников.

– И сколько же они стоят?

– По-разному. В зависимости от таланта художника, размера полотна…

– И кто же их оценивает?

– Я, кто же еще. Вернее, нет. Они назначают свою цену, а я прибавляю свой процент. Но, если чувствую, что цена чрезмерно высокая, то сбавляю, объясняю, что картину никто не купит…

– А случается, что приносят настоящий шедевр?

– Да, случается, но крайне редко.

– Например…

– Пойдем покажу…

Она привела его в небольшой, тускло освещенный зал и щелкнула выключателем:

– Эти работы я показываю не всем… Здесь находятся картины, стоимость которых настолько высока, что далеко не каждый может позволить себе купить их…

– Но их все же покупают?

– Да, покупают.

Сергей прошел в глубину зала и остановился перед небольшим женским портретом, на котором была изображена красивая, с черными кудрявыми волосами девушка, с высоким бледным лбом, ярко-малиновым ртом и выразительными темными глазами.

– Какой красивый портрет, – присвистнул Диденко.

– Да, на него уже нашелся покупатель… Он должен приехать на будущей неделе… Иностранец.

– И кто же написал его?

– Один молодой художник, Роман Гончаров, не слышал?

– Нет, не слышал… Он из местных?

– Он жил в Марксе.

– А… Понятно. Вот не знал, что у нас здесь водятся такие художники…

Он повернулся и направился было к выходу, как вдруг внимание его привлек еще один портрет, и тоже женский. Только на этот раз это была очаровательная рыжеволосая девушка с веселыми глазами и нежно-розовым ртом.

– Вот это работа… – У него аж дух захватило. – Какой портрет… нежный… Должно быть, девушка красивая. Это тоже он нарисовал?

– Да, это написал Роман Гончаров.

– И за ним тоже приедет иностранец? – пошутил он.

– Да, представь себе.

– Богатый, наверное, художник, – не зная, что сказать, произнес Диденко, теряя интерес к разговору. – Вообще-то мне пора…

– Он не богатый художник… Его уже нет в живых…

– Как это?

Маша вздохнула и развела руками:

– Его убили. Несколько лет тому назад. Убили и ограбили.

Сергей повернулся к портретам – теперь уже они не казались ему столь жизнеутверждающими, даже на лице рыжеволосой девушки появилась тень смерти…

– Вот, значит, как… Надо умереть, чтобы твои картины так выросли в цене… Чертовщина какая-то!

– Согласна. – Мария выключила свет и проводила Диденко до выхода.

– Ты рассказала мне столько интересного… Надо будет встретиться с этим… Аликом и расспросить, в каких отношениях он был с Ольгой Воробьевой…

– И ты мне рассказал необычную историю об однофамилицах. – Маша стояла уже на крыльце и прощалась за руку с Сергеем. – Заходи, если что…

– Да, чуть не забыл! А Вилли! Это правда, что Ольга задолжала ему деньги?

– Антиквар? Да, правда, Ольга мне сама об этом рассказала. Но у нее с ним был роман, поэтому это нельзя назвать долгом, понимаешь? Он подарил ей эти деньги. Помог купить машину, на которой она и погибла… Такие дела…

Глава 28 Саратов, июль 2002 г.

– Оля, ну не молчи ты, ради бога, ведь все позади, и Лиза извинилась… А Галю тоже понять можно, она за клиентов удавится, у нее вся жизнь в этом магазине, и если она испортит отношения с Вундершами, то кто станет у нее покупать это уцененное французское тряпье? Сама знаешь, сколько она накручивает…

Ирина отрезала ей еще кусок орехового пирога и подлила кофе. Она так искренне переживала за подругу, что впору было самой бросать работу в магазине и из солидарности подыскивать себе другое место.

В комнате, несмотря на жару за окном, было прохладно: работал новенький кондиционер.

Ольга сидела, уставившись в одну точку, и курила. Комната была погружена в темно-желтый уютный полумрак – плотные шелковые шторы защищали ее от жаркого июльского солнца.

– Вот черт, – продолжала хныкать Ирина, потрясывая, словно стряхивая с пальцев невидимую воду, руками, – мы так спокойно и счастливо жили все эти годы, никто нас не трогал, мы никого не трогали… Знаешь, я уже настолько срослась со своим новым именем Ирина, что начала забывать свое старое – Марина… Я даже по матери перестала скучать, знаешь, мы с ней никогда не ладили…

– О чем ты! – простонала Ольга. – При чем здесь твоя мать?! Меня продержали в камере, как преступницу, как ты думаешь, о чем я там думала? Об украденной шубе, которую я в глаза не видела?! Да плевать я хотела на это обвинение… Я ждала, что вот сейчас меня вызовут к прокурору и покажут снимки… фотографии мертвого Романа… – Она прошептала имя человека, который должен был быть ее мужем. – Или же этого скота, которого мы с тобой превратили в рагу там, в Затоне… Знаешь, иногда мне кажется, что все это было не со мной…

– Не хандри, все же позади, ну сколько можно повторять?! Возьми себя в руки и успокойся.