Нищий Король

Тут же конвоиры стали ударами арматурных дубинок поднимать Короля и зайцев.

— Пошли! Живее! — подгоняли они.

— В чём дело? — возмутился полусонный Король — Куда вы нас ведёте?

— Всё, — коротко ответил капюшоноголовый — судья подписал ваш приговор.

— Какой приговор? — остолбенел Его Величество.

— Высшая мера, — пояснил капюшоноголовый — расстрел!

Зайцы, которые в отличии от Его Величества, хоть и не питали никаких иллюзий по поводу суда, но всё же услышанное привело их в истерику. Зайчиха завыла волком, а Заяц упал на пол и стал биться о него головой.

Король оставался относительно спокойным, его сознание, просто, не могло допустить реальности происходяшего и он шёл, словно во сне, но сам.

Зайцев пришлось тащить волоком.

Косые подняли такой визг, что у конвоиров уши позаклыдывало, они пытались утихомирить приговорённых посредством арматур, но и это не помогало.

— Нет! — кричала Зайчиха — Только не меня! Хотите, я сама этих двоих пристрелю? — она ткнула лапой в Короля и брата — Вам же нужен хороший палач? У которого рука не дрогнет, который возьмёт на себя любую расправу! Я — готова! Буду, хоть, по тысяче приговоров в день приводить в исполнение! — она кричала так громко, что перекрывала гул поднимавшего их лифта — Да что там по тысяче! По десять тысяч! Бомбами буду подрывать! Всех изведу! Можете на меня рассчитывать, мне изводить людишек не впервой! Только меня не убивайте!

— Да заткнись ты уже! — один из конвоиров не вытерпел завываний Зайчихи и пнул её носком сапога в морду — Достала уже! — проворчал он — Я бы тебя прямо здесь пристрелил, да пистолета при себе нет! Сколько раз приговорённых на лобное место доставлял — никто так невыносимо не причитал.

— Так то ж всяческий люмпен был, — Зайчиха, на четвереньках подползла к капюшоноголовому и вцепилась в его фартук — это всё скот бесправный, бесполезный, у них судьба такая, быть расходным материалом, а я — богиня! Вот и брат мой подтвердит! — она бросилась за поддержкой к Зайцу, но он находился в полнейшей прострации, свернулся бубликом и не подавал признаков жизни.

Зайчиха схватила его за одинокое ухо и подняла ему голову, но та безвольно болталась, глаза усталал пелена, изо рта текли слюни.

— Хоть что — то в тебе осталось по — прежнему, — тихо произнесла Зайчиха, глядя на стекавшую по подбородку брата слюну.

Его аппатическое состояние мгновенно передалось Зайчихе, и она, тихонько плача, села рядом с ним, положив свою старую седую голову ему на плечо, левой лапой обхватила братнину спину, а правой, сжатой в кулак, несколько раз зацедила косому в морду, по — видимому из чувства крайней признательности.

Один Его Величество Король Многоземельный сохранял завидное спокойствие, словно происходящее, и вовсе, его не касалось. Он, даже, выдавил пару смешков себе в бороду, когда Зайчиха принялась отоваривать брата кулаком. Августейший казался человеком с железными нервами, что впрочем, он и сам всегда утверждал, мол попробуйте пожить с такой женой как у меня — там вы, либо спятите, либо закалитесь, как сталь.

Но если сказать по большому секрету — Многоземельный повелитель и мысли не допускал, что тесть позволит, что бы с его головы упал, хоть один волос.

Правда откушенный палец и избиение в камере внушали ему некую долю сомнений, но августейший гнал их от себя. Он — король, хозяин жизни, а значит, с ним ничего не может случиться. Хозяева жизни — стоят не только над людскими законами, но и над законами природы! В каком — то смысле они бессмертны. Иначе чего бы им гонять, напившись в стельку, под двести миль в час по запруженным городским улицам? Вроде бы логично…

Наконец лифт поднял их на поверхность.

Король вновь оказался в старой беседке в которую, одним прекрасным днём, вошёл вместе с тестем.

Была глубокая ночь. На тёмном небе светила щербатая луна в компании тонких, как молочная пенка, тучек, мигали бесконечно далёкие звёзды. Лёгкий ночной ветерок бодрил и освежал, после затхлых подвалов тайной тюрьмы он был особенно приятен. У Многоземельно Величества было такое чувство, будто он провёл в застенках не два дня, а два года.

Очаровывая, пел соловей и светлячки рисовали созвездия под сенью деревьев.

Невдалеке, что — то пощёлкивало. Пять — шесть лёгких щелчков, перерыв, и по — новой.

— Это что такое? — прислушиваясь, спросил Король.

— Фейерверк, — сказал капюшоноголовый — в вашу честь.

Конвоиры повели приговорённых по аллее и вывели их на протоптанную тропу, которая вывела на широкую поляну.

На поляне, в темноте урчал экскаватор, светя себе фарами. Возле техники, мелькая в свете фар, крутилась небольшая, щуплая фигурка с маленькой острой коронкой, сбитой на бок. Король Многоземельный, сразу, признал родного тестя, и пошёл, прямо, на него, при чём сделал это так естественно и свободно, что конвоиры, даже, не среагировали.

Король — тесть, стоявший спиной, пока не видел приближающегося зятя, будучи весь погружённый в ход земляных работ, он орал во всё горло на машиниста экскаватора: