Нищий, вор

Сидя в автобусе, который шел в противоположном от его дома направлении, в окружении женщин, спешивших с покупками домой, чтобы приготовить ужин, детей, возвращавшихся из школы, стариков, погруженных в вечерние газеты, он мысленно усмехался. Знали бы они, чем занимался на одной из маленьких улочек их города этот невысокий приятный молодой американец в аккуратном скромном костюме… Хотя он и старался казаться спокойным, наблюдая за работой Джорджа, собиравшего бомбу, пульс его участился от волнения. Теперь же, придя в себя и холодно глядя на окружавшую его в тряском автобусе повседневную жизнь, он, пожалуй, назвал бы это ощущение другим словом — удовольствие. Он уже испытал это странное чувство в Амстердаме, когда, оставив позади туристическое агентство, мчался куда глаза глядят и в шести кварталах позади себя услышал отдаленный взрыв.

В отличие от Моники он не верил в непрочность существующей системы и не считал, что взрыв случайной бомбы то в одном, то в другом месте покончит с ней, но зато теперь он по крайней мере уже не чувствовал себя всего лишь незначительным, легкозаменимым винтиком в этой отвратительной, бесчеловечной машине. Его действия подвергались изучению, важные лица пытались определить, кто он такой, какова его цель и где он нанесет удар в следующий раз. Он теперь с иронией относился к презрению товарищей по оружию, считавших его любимчиком полковника, — эта ирония доставляла ему тем большее удовольствие, что они не могли даже и предположить, чем он на самом деле занимается. Монике тоже пришлось признать, что она ошибалась, когда говорила, что он ничего не стоит. В конечном счете они вложат ему в руки оружие и прикажут убивать. И он будет убивать. А на следующий день, прочитав утренние газеты и втайне гордясь, будет скромно являться на службу. Он не верил, что Моника, и Джордж, и их сообщники-призраки когда-либо достигнут своих призрачных целей. Но это и не важно. Зато он теперь уже не плыл по течению, не зависел от мелких повседневных случайностей жизни солдата, вынужденного, чтобы заработать свой хлеб, покорно твердить: «Да, сэр», «Слушаюсь, сэр». Теперь он сам был судьбой, готовым воспламениться бикфордовым шнуром, человеком, который что-то значит.

Автобус тащился все дальше, и Билли считал остановки. На восьмой он вышел. Под моросящим дождем он быстро прошел еще три квартала, как велел ему Джордж, приветливо улыбаясь попадавшимся навстречу прохожим. На углу третьего квартала стояло такси, словно заранее специально для него заказанное. Он удобно устроился на заднем сиденье и с удовольствием доехал до отеля «Амиго».

Когда вошла Моника, он сидел в полутемном баре, где не было никого, кроме двух блондинов за угловым столиком, разговаривавших, по-видимому, на иврите, и допивал свое пиво.

Она забралась на соседний табурет и заказала водку со льдом.

— Тебе Джордж велел сюда прийти? — спросил Билли.

— У меня сейчас потребность пообщаться с людьми.

— Ты Моника или Хейди?

— Заткнись.

— Ты сказала, что хочешь пообщаться с людьми. Но ты же врешь. Тебя послали проверить, выполнил ли я инструкции.

— Здесь все понимают по-английски, — прошептала она. — Говори о погоде.

— О погоде, — повторил он. — Сегодня днем было довольно тепло, как ты считаешь?

— Довольно тепло. — Бармен поставил перед ней стакан, и она улыбнулась ему.

— А что ты будешь делать, если меня отправят обратно в Америку? — Билли вертел в руках кружку, где оставалось еще немного пива.

— Тебя куда-нибудь переводят? — насторожилась Моника. — Ты что-то от меня скрываешь?

— Да нет. Просто мой полковник последнее время разнервничался. Он здесь уже давно. Кроме того, в армии никогда ничего не знаешь заранее…

— Воспользуйся связями, — сказала она. — Устройся где-нибудь в Германии.

— Это не так-то просто, — возразил он.

— Но вполне возможно, — сказала она решительно. — И ты не хуже меня это знаешь.

— Тем не менее, — продолжал он, — ты не ответила на мой вопрос. Что ты тогда будешь делать?

Она пожала плечами.

— Это будет зависеть от многого.

— От чего?

— Я же говорю — от многого. Куда тебя пошлют. Что ты там будешь делать. Где я буду нужна.

— А как же любовь?

— Никак.

— На глупый вопрос получаешь глупый ответ, — засмеялся он.

— Есть более важные вещи, Джон, — сказала она, не без иронии подчеркивая его новое имя. — Мы не должны забывать о своих первоочередных задачах, правда?

— Еще бы. — Он заказал еще кружку пива. — Возможно, на следующей неделе я поеду в Париж.

Она снова внимательно на него посмотрела.

— Возможно? Или точно?

— Почти точно. Полковник считает, что ему надо ехать, и если он поедет, то возьмет и меня с собой.

— Тебе бы пора научиться заранее говорить мне о таких вещах, — сказала она.

— Я сам узнал только сегодня утром.

— Как только будешь знать наверняка, сразу же мне сообщи. Ясно?

— О господи, перестань, пожалуйста, разговаривать со мной как ротный командир!

Она пропустила его замечание мимо ушей.

— Я говорю не просто так. На следующей неделе в Париж надо доставить один пакет. Как ты полетишь? Обычным самолетом?