Нисхождение

Подствольник Сплина был заряжен. Но граната взводится на расстоянии нескольких метров от среза ствола, а самоликвидация срабатывает секунд через 15 – на стрельбище перед выходом говорилось. Хватит ли здесь расстояния? Вполне возможно, хватит – у фугасной гранаты дистанция взведения взрывателя меньше, чем у осколочной. А если нет? Отлетит назад под ноги – глупее не придумаешь... «Да и ебись оно все конем, за пидора ответишь, гондон!» – злорадно подумал Сплин. Он сделал вид, что подчиняется и двумя руками медленно и покорно отбрасывает оружие в сторону, но в последний момент, вместо того, чтобы выпустить автомат из рук, мизинцем из всех сил втопил тугой спусковой крючок подствольника. С металлическим хлопком, напоминающим звук выскакивающей из бутылки пробки, фугасная граната вылетела из ствола, ударилась в пол, первый гвардеец сразу после выстрела метнулся обратно к двери, но не успел – граната отрикошетила, ударилась в стену прямо перед его торсом и раскрылась тугим комом оранжевого пламени. Подрыв гремучей взвеси моментально создал местное избыточное давление снаружи облака взрыва, одновременно выжигая кислород внутри него. Что-то сдетонировало в разгрузочном жилете гвардейца, то ли пластиковая взрывчатка, то ли ручная граната с контактным взрывателем, резко отбросив его труп к коридорной стене. Звука Сплин не услышал, но ощутил всем телом – завибрировали кости, будто вблизи вдарили по низким басам динамики мощной акустической системы. В следующую долю секунды горячая стена воздуха сжатой ограниченным пространством ударной волны жестко толкнула его, оторвала от пола, впечатала спиной в торцевую стену. В глазах вспыхнули багровые колеса, огромные и всеохватные, как ядерный взрыв, истязая разум невыносимым ощущением провала в водоворот бездны с запредельной скоростью. Сплин почувствовал, как душа в безмолвном вопле выдирается из тела, не собираясь дальше выносить происходящее, но могучий инстинкт самосохранения противится этому. «Господи, сил нет терпеть, уж скорей бы туда или обратно», – коротким импульсом боли взмолилось измученное сознание Сплина, перед тем как его покинуть, рассыпавшись на куски, словно треснутое зеркало...

5. Падение

Сплин понял, что еще жив, потому, что у мертвых ничего болеть уже не должно, а у него все болело. При этом он ничего не видел и не мог пошевелиться. Грудь давило, словно тесным обручем, дышалось тяжело. В ужасе он решил, что накрылся позвоночник или смята грудная клетка. Звуки боя отсутствовали. Вдруг он заслышал шаги и голос Хоу:

– Вот здесь Длинный подорвался, перед тем, как вы подошли.

Звуки шагов внутрь, возня, голос Риверы:

– Что-то не видно ни хуя, может, взрывом по частям раскидало?.. А, вот чей-то торс без ног... Нет, это местный... Вон еще двое, гвардейцы... Они, однако, к вам шли, почему Длинный сразу не стрелял?

– Теперь не узнаем уже, пошли дальше, может найдем еще кого...

Шаги захрустели на выход. Сплин попытался крикнуть, что он здесь, но перестарался – горло дерябнуло, голос сорвался и получился не крик, а какой-то сиплый шепот, как из могилы. Тогда он изо всех сил заворочался, преодолевая немочь, являющуюся последствием контузии. Шаги вернулись на звук возни, Сплин услышал над собой шум разгребаемого хлама. Оказалось, что не видел он потому, что его засыпало подвесным потолком и строительным мусором, а также привалило стеллажом, который раньше окно закрывал. Сплина откопали, стащили сферу, очки и маску респиратора, осмотрели, помогли подняться. Сознание, наконец, локализовалось в теле достаточно прочно, чтобы обрести над ним приемлемый контроль – по крайней мере, стоять на ногах он мог.

– Как себя чувствуешь? – поинтересовался Ривера, отряхивая со Сплина строительную пыль, которой тот был густо покрыт с ног до головы. Сплин гримасой боли остановил его:

– Не надо, я потом лучше сам, а то ты меня доломаешь... Болит все, ребра, башка особенно и тошнит, как с адского похмелья... – сдавленно промямлил он. – Меня контузило, я временно оглох, возился с перезарядкой и не слышал, как этот нарисовался, – Сплин кивнул на тело гвардейца в противоположном углу с запекшейся темной массой вместо лица и неестественно вывернутыми полуободранными конечностями.

– Ясно. Повезло тебе, гранатометчик, легко отделался, контузия, ушибы да осколками почикало малость. Гвардейцев-то вон как похерачило, – с некоторым удивлением переводя взгляд с практически целого Сплина на трупы двоих гвардейцев (третий, который был с забинтованной кистью, тогда все-таки успел свалить) заметил Ривера.

– Угу. Вот такой я везунчик, бля, – ответил Сплин, рассматривая изодранную мелкими осколками разгрузку на груди и прокручивая в памяти взрыв, а вслух спросил о насущном, так как речь и работа мысли давались с ощутимым усилием, следовательно, к гипотетическим рассуждениям не располагали:

– Мужики, что тут было-то хоть? Я много пропустил? Как наши дела?

– Как сажа бела... Бой закончился, мы победили. Остатки гарнизона сдались. Только вот Лутара здесь не оказалось, – ответил Хоу.