Нить

Я расстелил свой спальник на нарах, поставил рюкзак возле них. Я подошел к двери, чтобы ее закрыть. Но на ней не было никакого замка. Лишь хлипкий, прибитый к двери кусочек холщового ремня с дыркой, крепящийся на маленький гвоздик на косяке. Я пожал плечами, и нацепил это чудо инженерной мысли на гвоздь. Дверь неплотно прилегала к косяку, но выполняла свою основную цель – защищала от сильных порывов ветра. К тому же по ее краям была приделана непонятно чем набитая полоска спрессованной кожи. Я лег в спальник и взял в руки книгу. Вроде, это было что-то из Герберта Уэллса. Внутри этого домика не так сильно был слышен шелест листвы, а шума воды совсем не было. Ведь ручей был далеко. Зато было слышно завывание ветра.

Он невидимой рекой скользил под дверью, выходя в свободный проем окна. Он был то сильнее, то слабее, и давал об этом понять своим протяжным «вууу-у-у-у-у». Порой он почти переходил на крик, когда с особой силой ударялся о стены дома. Он пытался громко хлопать неплотно прилегавшей дверью, но мягкая кожаная полоса спасала меня от этого. Я бы мог развести огонь в проржавевшей печке, чтобы он успокаивал меня своим потрескиванием, но был слишком уставшим для этого. Поэтому я лежал и слушал это заунывное «вууу-у-у-у-у» под аккомпанементы изредка стучащих о крышу веток. Иногда ветер так сильно нагибал рядом стоящее дерево, что оно прижимало свои ветви сильно вниз и заглядывало ими в проем окна. И каждый раз это привлекало мое внимание. Я отрывал глаза от книги и пытался понять сквозь сгустившуюся темноту, был ли это силуэт нагнувшегося дерева, или нет.

Постепенно я все же окунулся в неспокойный полусон. Завывание ветра иногда на долю секунды выдергивало меня из него. Но затем я погружался обратно, все глубже и глубже.

Что мне снилось я не помню, но мой сон снова прервался подергиванием двери. Как мне показалось, это опять был ветер. Вначале я был спокоен, но потом обратил внимание, что дверь рвется не в такт голосу ветра. Будто ее кто-то дергал с той стороны. Я моментально проснулся. Я вскочил на ноги быстро, но тихо, и замер. Я стоял и смотрел, как дверь прыгает на этом хлипком ремешке, а гвоздь чуть гнется с каждым рывком. Я судорожно думал, кто это может быть. Какой-нибудь путник? Но сейчас стояла глубокая ночь, и в это время уже НИКТО не ходит по туристическим тропам. Может быть животное? Но толчки были слишком осознанные, как будто этот кто-то знал, что внутри что-то есть. Мои глаза пытались приспособиться к кромешной тьме. К той тьме, с которой в городе невозможно встреться. Но как бы вы не напрягались, ваши глаза будут бесполезны, особенно в такую безлунную ночь, как сейчас. Я, не отрывая взгляд от двери, пригнувшись, сунул руку в рюкзак и нащупал там старый дедовский охотничий нож. Я расстегнул ножны и вынул лезвие. Вторую руку я занял фонариком, включив тусклый свет. Я в напряжении смотрел, как этот холщовый ремешок готов был в любой момент слететь с погнувшегося гвоздя, который ходил в разные стороны, изгибался под рывками в тусклом свете фонарика.

Но вдруг все стихло. Этот кто-то за дверью перестал дергать ручку. Даже ветер стих. В маленьком заброшенном домике повисла жуткая тишина. Я слышал свое дыхание и биение сердца. Но как бы я не напрягался, я не слышал шагов за дверью. Я не слышал, как обувь сминает траву. Я, все также замерев, простоял с минуту у двери, крепко сжимая дедовский нож. Может, мне стоило забиться в угол этой хижины и, не смыкая глаз и не размыкая пальцев на ноже, следить за входом. Но я все же решил выйти, и узнать, что же это такое было. Я взял пальцами ремешок и осторожно снял его с гвоздя. Я все также держал нож наготове. Я держал этот ремешок и полностью контролировал дверь, когда открывал ее. Я посмотрел в одну сторону – никого. Затем, резко открыв дверь до конца, в другую. И там я заметил кое-что.