Нить Ариадны

Только тогда, когда Леты исток иссякнет,
Только когда Эверест расцветёт из роз,
Горный его хребет на глазах размякнет,
В пыль осыпаясь, по ветру раздав мороз.

Только тогда, когда Марс унесёт с орбиты,
Будто стоглазый Аргус играет в мяч,
Литры живой крови, что в боях пролиты,
Вновь потекут по венам, что хочешь – прячь.

Только когда Луна прекратит крутиться,
Заново каждый месяц живот растя,
Только когда с Олимпа решит спуститься
Тот, кто не раз землянкам дарил дитя.

Только когда из моря огонь родится,
Пеплом плюясь, чёрный дым над водой клубя,
Только тогда с моих губ разлетятся птицы,
Громко крича, что я не люблю тебя.

Гонка

Бежим, а не то наберут обороты
Под ногами тяжёлые тонны породы,
К комендантскому часу не сможем ворота
Открыть. И не вспомнится, кто ты.
Как несутся секунды! Минутные стрелки
Завертелись, как две бесшабашные белки
В колесе круговерти, а лучше в тарелке
Великана, проспавшего важные сделки
И с творцом человечества, важной особой,
И с царем преисподней. Ты только попробуй
На одно лишь мгновенье проникнуться злобой
К этим бешеным гонкам! Глядят они в оба
Перекошенных глаза, но смотрят украдкой,
Давай, подходи, удобряй меня взяткой!
Уставшие ноги хромают по гладким
Камням? Не играй со мной в прятки!
Коль хочешь ты жизни вкусить, то раскайся,
Безумнейший ритм догонять не старайся,
Обычному люду в его ипостасях
Богов не достать!

Рана

Эта рана намного глубже, чем излечимая годами,
Чем забытая, как в похмелье, и подслащенная медами,
Она нежная, как соцветья бело-кремовых макадамий,
Протянувших густые кроны над имперских дворцов садами.
Невозможно вдохнуть вовсю, не боясь, что она прорвется
Разрушительным, словно смерч, ураганом воды прольется,
Превращаясь не то в огонь, не то в лужи зловонной дряни,
Омрачающей твой покой и рисуя закат в багряный.
Шепчешь на ухо – всё прошло, всё истлело, покрылось пылью,
Но мне страшно открыть глаза и понять, что всё стало былью,
Я навеки запомню воздух, что лепился в руках, как вата,
Невозможно узнать и в метре ни родного отца, ни брата,
И промозглая тишина раздавила, легла на груди,
Размозжила о твердь-асфальт эмбриона мечты о чуде.
Это помнится, как вчера – все гримасы и все детали,
Только повесть, как мир, стара – ещё наши деды видали,
Сотни раз написали песнь, в поколения передали
И не верили наотрез, что мы жали не те педали.

Она