Нить измены

Будь эти пятеро крестьянами, никаких неприятных последствий для Беаты эта встреча не имела бы. В лучшем случае, над нею могли действительно сжалиться и пригласить к костру. В худшем — послали бы лесом. Так или иначе, напасть на девушку мирные землепашцы не решились бы. Прежде всего, потому, что одета она была совсем не по-деревенски. На принцессу, понятно, юная беглянка не походила тоже. И из-за внешности своей, и из-за того, что всем платьям предпочитала мужскую одежду. Но даже тогда она могла вполне оказаться… ну, например, служанкой или приближенной кого-то знатного и богатого. Да хоть бы и самого графа. Так, что связываться с нею крестьяне сочли бы себе дороже.

Но пятеро у костра оказались разбойниками. Они как раз возвращались в логово, сбыв кое-что из добычи. И на беду успели истосковаться по женской ласке. А тут… так повезло. Точно сам Мергас услышал их немые мольбы.

Подскочив на ноги, разбойники обступили Беату. Их глаза возбужденно заблестели.

«Конечно, можно, деточка, — похабно ухмыльнувшись, сказал один, — конечно. Только за все платить надо. Так что… того. Услуга за услугу и… чур, я первый».

И ему действительно суждено было стать первым. Первым из этих пяти, кто покинет мир живых. Надвинувшись на Беату и неуклюже сграбастав ее, разбойник сперва получил два удара — в живот и в пах. А когда снова пошел на приступ, девушка встретила его ударом кинжала.

Оставшимся четырем его сообщникам хватило сил, навалившись скопом, и обезоружить одинокую противницу, и на землю повалить, и связать. Но… ведь вот что удивительно: одновременно эти головорезы прониклись к Беате чем-то вроде уважения. Привыкнув презирать жертв обоих полов, когда они тряслись от ужаса, когда со слезами бухались на колени, пытаясь вымолить пощаду, в странной девушке, убившей одного из них, разбойники почувствовали себе почти ровню. И потому, обезвредив будущую Беспутную Бетти, насиловать ее не стали. Предпочли отвести в убежище, чтоб-де главарь решил, чего делать с пленницей.

Но и в роли личной женщины главаря Беата пребывала совсем недолго. Возможно, теперь, вспоминая и рассказывая, Беспутная Бетти просто приукрасила данную веху в своей жизни. Однако с ее слов выходило, что тогдашний предводитель шайки тоже ее побаивался. В смысле, близко опасался к себе подпускать, ложе с нею делить. Зато уже без всякого страха норовил свалить на пленницу разного рода работы по хозяйству. Вроде готовки пищи и штопанья одежды.

Ни того ни другого, как очень быстро выяснилось, Беата не умела. Не могла научиться — в графском замке-то. Зато со всей решимостью вызвалась участвовать в налетах и грабежах. На правах полноценного члена банды.

Радости такое желание ни у главаря, ни у других разбойников не вызвало. Но и сопротивлялись они не долго. В итоге уступив по сугубо прагматичным соображениям. Ведь, как ни крути, а хоть какую-то пользу от Беаты поиметь следовало. Не зазря же ее кормить. Отпустить опасно — еще выдаст. А просто убить… расточительно. Умение же владеть оружием было единственным умением девушки, в наличии которого не приходилось сомневаться.

И никто в шайке не пожалел — Беата оказалась не просто умелым бойцом. Вдобавок, никто не мог превзойти ее в ярости, бесстрашии и беспощадности. Тогда-то и прилипла к беглой графской дочери кличка «Беспутная». За бесшабашность и презрение к разного рода правилам. Заодно сама новоиспеченная разбойница решила поменять-исказить имя, данное при рождении. Сказав в присутствии подельников, что Беатой лучше звать какую-нибудь хрупкую неженку, а не ее.

Несколько лет банда, к которой примкнула Бетти-Беата, орудовала в окрестностях, наводя страх и на заезжих торговцев, и на местных крестьян. Потом на сцене неожиданно вновь возник граф Карей. Явно недовольный процветавшим в его владениях разбоем, он с многочисленным отрядом личной гвардии устроил на шайку засаду. В результате которой главарь был убит, а остальные разбойники попали в окружение.

К чести графа, уничтожать банду под корень он не намеревался. И, вероятно, даже признал в Бетти-Беате беглую дочь. Однако виду не подал. И уж тем более не горел желанием возвращать ее в замок. Оно и понятно: какая невеста да наследница знатного рода из лесной оборванки?

Все, чего хотел Карей — это обратить делишки лесной вольницы себе на пользу. Проблем же у графа хватало. Мало того, что собственные земли приносили год от года меньше доходу. Вдобавок, с торговцев, пересекающих путь из королевства в Вольные Города, и вовсе ничего собрать не удавалось. С одной стороны пошлину собирали власти вышеупомянутых Вольных Городов, с другой о пополнении казны перво-наперво задумался новый король. Молодой Лодвиг Третий, сменивший престарелого самодура Эбера Пятого. Последний-то все больше в пределах Каз-Рошала чудил, делами на окраинах королевства не интересуясь. И, соответственно, не мешая тамошним дворянам обогащаться да жить в свое удовольствие. Теперь же пошлина, которую тот же Карей собирал с караванов, шедших через его земли, отходила его величеству. В общем, напасть, да и только!