Нить курьера

За перегородкой послышался скрип кровати. Я отступил назад, в мастерскую. Зарницкий сделал еще два шага по комнате, потом заколебался, повернул обратно, вышел, закрыл за собой Дверь. Он сделал это очень осторожно, словно боясь разбудить кого_-то.

По его ошеломленному виду можнф было понять, что era механизм «не сработал», где-то произошла осечка.

— Как неприятно, — сказал я, — вошли без предупреждения, не дали знать подруге, что с вами заказчик.

— Подруге? — усмехнулся Зарницкий.

— Не беспокойтесь, это одна из моих натурщиц. Она готовилась к сеансу. Хотите, я сейчас начну ее рисовать, и за это время она в вас влюбится.

— В меня? — переспросил я, улыбаясь.

— Но ведь я не художник и позировать мне нет никакого смысла.

— О, — возразил Зарницкий, — что может значить художник для таких крошек, когда на каждом шагу попадаются одетые с иголочки капитаны и подполковники.

После выпитого он развязал язык и говорил теперь грубо, вульгарно:

— Она же, если взять ее за плечи или вообще… — и он так смачно прищелкнул языком, что, казалось, на сковородке лопнула жирная колбаса, — чудесная девчонка, не чопорная.

— Может, познакомишь во время поездки? — попросил я.

— Конечно. Не сомневаюсь, что оба останетесь довольны. — И он заговорщически подмигнул мне. — Это вопрос ближайшей недели. Жди Ингу.

От мастерской до кафе «Будапешт» мы спорили о стоимости работы. Когда Зарницкий назвал цену, я нарочно вступил с ним в настоящую схватку, пока он не уступил.

В кафе мы возвратились, крепко держась за руки. Инга приветствовала нас поднятым бокалом вина.

Выпив еще, шумно расстались, условившись о скорой встрече, как и подобает друзьям.

Возвращались домой молча. Каждый думал о чём-то своем. Начал накрапывать дождь, и мы сели в трамвай.

«Резидент. Контакты с советскими военнослужащими», — вспомнил я надпись Федчука на обложке дела Зарницкого.

Как глубоко и тонко схвачена самая сущность дела, и это в то время, когда о ней можно было еще только догадываться. Теперь раскрыта вся психологическая мастерская Зарницкого, начиная с картин, «повышающих тонус», и кончая Эльфи.

Все последовательно было взвешено и продумано. Это был своего рода театр, на сцене которого Зарницкий чувствовал себя дирижером.

— Я схожу, — услышал я голос Ковальчука. — Немного проветрюсь.

«Марияхильферштрассе, — подумал я, — рядом «Империал». Пусть сходит. Мешать ему не следовало. Я ведь знал, куда он спешит.

— А я домой…

Придя к Федчуку утром, я доложил ему все обстоятельства встречи с Зарницким.

— Значит, он ловил вас на знании своей внешности.

— И на том, какой я предложу транспорт. Уверен, что предложи я свою машину, все могло бы сорваться. Он очень осторожен и ко всему подозрителен.

— Знает, чего бояться, мерзавец.

Федчук украдкой взглянул на часы, вздохнул и сказал:

— Все «документы» Ковальчука они перефотографировали. Но очень крепко поплатятся, если изготовят по ним справки и удостоверения для своих шпионов, забрасываемых в наши тылы.

— Там есть дефекты?

— Да, разумеется, шпион с такими документами, что с горящей шапкой на голове.

Федчук посмотрел на меня неожиданно потеплевшими глазами…

— Я имел отношение к одной из таких операций в годы войны. Самым неожиданным в ней для меня было то, что шпионом, засланным в наши войска с заданием по добыче бланков солдатских книжек, оказался еврей из западных областей Белоруссии.

Федчук достал термос, налил из него две чашечки кофе, и мы сели за круглый стол.

— Понимаете, — продолжал он, — сидит в ДЗОТе на самом переднем крае пулеметчик, командир отделения, ведет огонь по фашистам, а в удобное время идет в лес, обшаривает карманы погибших, извлекает из них все документы и с помощью тайника переправляет в стан врага. Не случайно немецкая разведка довольно точно реагировала на все изменения в порядке оформления документов в наших войсках.

Я похвалил кофе. Федчук кивнул мне в знак согласия и, прищурив глаза, сказал:

— Когда этот шпион попросился на должность писаря в штабе, мы сочли его просьбу вполне резонной и удовлетворили ее. Тут-то и началось самое интересное.

Мы вновь отпили из чашек, и Федчук продолжал:

— Помощник начальника штаба, хранивший бланки солдатских книжек в своем сейфе, запустил их учет, дав этим возможность шпиону переправить некоторое количество бланков в свою разведку. Само собой разумеется, — лукаво улыбнувшись, сказал Федчук, — бланки в сейфе небдительного штабиста были нами своевременно подменены.

Похищенные бланки имели вполне определенный дефект, кажется, в написании буквы «Т». Кроме того, название книжки было подчеркнуто не жирной линией, а пунктиром. Таким образом, в немецкую разведку попали документы, которые могли помочь нам в задержании фашистских лазутчиков, переброшенных в наши тылы с этими документами. Об этом факте мы сообщили во все. наши отделы на всех фронтах. А вскоре появились и первые ласточки. Я помешал ложечкой в чашке и усмехнулся:

— И главная роль в этом принадлежала, конечно, писарю?