Нить неизбежности

Сушняка поблизости не оказалось — видимо, поляна на вершине холма была местом посещаемым, и хворост в радиусе сотни аршин был выбран начисто, и нужно было немного спуститься вниз, в сторону железной дороги, где на краю обрыва торчал небольшой сухой дубок. Пришлось выпустить из виду Ипата, и от этого схлынувшие было самые чёрные подозрения вернулись вновь и пошли ещё дальше. Онисим попытался припомнить, что его заставило тогда залезть на эту проклятую стену, где его встретили два монаха. Оставалось время до назначенного полковником Диной срока, и надо было его куда-то деть? Нет, как убить лишних полчаса — такой проблемы тогда не было и быть не могло, время просто шло мимо, не оглядываясь, и на него тоже можно было не обращать внимания. Захотелось на всякий случай посетить храм? Тоже вряд ли — и раньше-то поручик Соболь молился только в строю под руководством полкового капеллана и никакого благоговения или душевного трепета при этом не испытывал. А может быть, так и было задумано? Помнится, ещё в Кадетском корпусе ходили слухи, что все они, будущие офицеры спецподразделений, проходят негласное кодирование на ключевые фразы. Скажут, например, «бойся таракана Васю», и либо на стенку полезешь, либо просто копыта отбросишь, а может быть, и впрямь начнёшь подозревать в каждом встречном таракане того самого Васю и будешь его исправно бояться. Ну нет — в такие фантазии лучше не углубляться, а то снова можно впасть в мировую апатию, которая ещё недавно казалась спасительной и уютной. Возвращаться к растительному существованию не хотелось, хотя Онисим чувствовал, что пока недалеко от него ушёл. В конце концов, будь что будет, а там разберёмся.

Дубок удалось вырвать с корнем, не прибегая к топору, и когда он приволок свою добычу к месту разделки, Ипат уже настрогал хлеба, намазал бутерброды серым паштетом из какой-то морской живности, а котелок, наполненный водой из пластмассовой канистры, дожидался, когда его поставят на огонь.

Обедали молча. Онисим сосредоточенно жевал, искоса поглядывая на своего спутника. Он вдруг понял, что сейчас нарушает три принципа, которых держался ещё с приюта — не жди, не бойся, не проси. Он ждал… Он ждал и надеялся, что Ипат в самом деле не лукавит и ему действительно нужен товарищ в том странствии, которое сейчас только начинается. Он боялся, что снова окажется пешкой в чужой игре, пешкой, которой пожертвуют ради каких-то «великих» целей или чьих-то «жизненных» интересов. А его душа безмолвно просила, чтобы эта жизнь наполнилась хоть каким-то смыслом и новый день стал действительно новым, а не продолжением бесконечного визга чаек, шелеста волн и навязчивого щебета пляжных красоток.

Когда Ипат отправил в костёр пустые консервные банки, солнце уже покраснело и лежало на склоне соседнего холма.

— Ну, благодарю Тебя, Господи, за хлеб наш. — Ипат поднялся, прижал ладони к груди и поклонился на четыре стороны света, а потом снова присел возле костра, подбросив в огонь несколько обломанных веток. — Знаешь, брат Онисим… Кем я только не успел побывать… И семинаристом был, и солдатом, и контрабандистом, и на бирже играть случалось. Я даже богатым был, не поверишь… Не потому, что денег хотел, а просто решил узнать, как это — быть богатым. Так что ты не думай, откуда у монаха деньги взялись — я всё, что нажил, перевёл на предъявителя. — Ипат вытащил из поясной сумки бумажник, а из него — кредитную карту и пачку сотенных купюр, показал и затолкал обратно. — Год таскал на горбу контрабандный шёлк из Хунну, потом в рулетку куш сорвал. Правда, для этого пришлось науку того зэка-колдуна применить, но полтора миллиона гривен имел. Потом прикупил у барыг чистую карточку и бродяжничал полгода. Месяц у язычников пробыл, даже в игрищах их участвовал, они, кстати, интересно живут, скажу я тебе… Вот. И в монастырь я пришёл не просто так. Любопытно мне было, как это — проводить все дни свои в молитве и трудах праведных. Кстати, отцу Фролу я на исповеди перед пострижением всё прямо так и выложил. Я ему вообще всё про себя рассказал, вот как тебе сейчас, кроме упражнений с ворожбой, конечно. Думал — выгонит с треском и от прихода отлучит без права восстановления гражданства. Но нет — благословил, хоть и знал, наверное, что я весь остаток жизни монашествовать не собираюсь. Но я бы, наверное, остался — в монастырской жизни всё-таки чуть больше смысла, чем в какой-либо иной. Но, знаешь ли, появился новый пряник, и мне очень интересно его попробовать. Правда, путь неблизкий, но, я думаю, мы доберёмся, если, конечно, ты не будешь сильно против.

— Против чего? — Онисим вставил вопрос, воспользовавшись тем, что его собеседник сделал паузу, плеснув чайку из котелка в свою кружку.