Нити Данталли (СИ)

Восемнадцатый день Матира, год 1489 с.д. п

Усталость навалилась резко и сокрушительно, едва не свалив с ног. В ушах до сих пор звучали отчаянные беспомощные крики, эхом отдавались набившие мозоль слова «умоляю, я все сказал, я больше ничего не знаю», после которых неминуемо следовало новое откровение. К концу короткого допроса обвиняемый готов был открыть любые тайны: свои, чужие, существующие или несуществующие — лишь бы хоть на короткое время остановить неумолимого мучителя. Бенедикт Колер знал свое дело и умел добывать информацию, об этом не зря ходили слухи по всей Арреде. Другие жрецы Красного Культа зачастую заканчивали подобные допросы чуть раньше, чем нужно: не каждый мог верно почувствовать момент, когда из обвиняемого невозможно вытянуть более ни крупицы важной информации. Колер чувствовал.

Сейчас, отмывая руки от крови Ганса Меррокеля, обессиленные стоны которого все еще слышались за тяжелой дверью одной из подвальных камер в обители олсадского Красного Культа, Бенедикт чувствовал себя едва ли не более изможденным, чем его арестант. Устало ныли плечи и поясница, ломило виски, навалилась сонливость вследствие уже второй почти бессонной ночи, а в душе царило безбрежное опустошение, будто все недолгое время допроса приходилось вытягивать информацию не из обвиняемого, прибегая и к вкрадчивым угрозам, и к их исполнению, а из самого себя. Колер с тоской осознал, что возраст начинает брать свое, и собственных сил старшего жреца Культа Кардении уже хватает на куда меньший объем работ, нежели раньше.

За дверью в подвал послышалось оживленное шуршание одежд. Бенедикт поморщился, сознавая, что олсадские жрецы все это время вслушивались в каждый крик, доносившийся из камеры, и эти самые крики раз за разом все прочнее утверждали репутацию, прославившую Колера на Арреде как одного из самых жестоких палачей Красного Культа. Бенедикт искренне не желал, чтобы кто-то бездумно — в попытках копировать его манеру ведения дел — не к месту проявлял бессмысленную несдержанную жестокость по отношению к арестантам. Не каждый, кто оказывался в его руках, подвергался столь пристрастному допросу, а лишь те, кто того заслуживал. Прежде чем учиться этой жестокости и неумолимости, неопытным жрецам следовало научиться чувствовать, когда эти жестокость и неумолимость необходимо применить. Оставалось лишь пожалеть, что стены были недостаточно толстыми, чтобы в нужной мере заглушить крики арестанта и отрезать любопытствующим возможность заочно присутствовать на допросе.

Дверь в подвал открылась, и Ренард беззвучным призраком возник в помещении, осторожно прикасаясь рукой к каменным стенам, чтобы сориентироваться. Он остановился подле своего командира и вопросительно кивнул.

— Как прошло? — осведомился слепой жрец. Бенедикт устало оперся на стол, на котором заранее заготовил воду для омовения рук, и потер глаза.

— А как все могло пройти? — невесело усмехнулся он. — Чем именно ты интересуешься, мой друг? Сломался ли Меррокель вообще или как быстро это произошло?

Ренард вернул услышанную усмешку командиру и повел плечами.

— Ты измотан, — констатировал он. — Тебе надо отдохнуть.

— Некогда мне отдыхать, — качнул головой Бенедикт, вновь попытавшись отереть с запястий присохшую кровяную корку. — Впереди непаханое поле работы. Столько сообщений, столько подготовки, столько…

Жрец осекся, устало прикрывая глаза и пережидая, когда перестанет так ломить виски.

— Боги, — покачал головой он, вновь оценивая, сколько еще предстоит сделать, и сколько ночей еще придется провести без сна. Возраст и впрямь начинал брать свое: Бенедикт не был уверен, что продержится, сколько должно.

Ренард неопределенно повел рукой в воздухе, точно пытаясь определить направление, и, сориентировавшись, опустил ладонь на плечо командира. Колер с усталой улыбкой заглянул в невидящие глаза друга.

— Бенедикт, мудрые люди полагают такую болезненную склонность к труду диагнозом. Ты работаешь на износ, от этого никто не выигрывает… кроме, может быть, Мальстена Ормонта. Доверь часть своих задач жрецу Леону, Иммару или мне. Уж надиктовать эревальне сообщение сумею и я.

Колер тяжело вздохнул, готовясь вновь оспорить слова Ренарда, однако вовремя одернул себя. В конце концов, слепой жрец был прав: часть задач следовало доверить другим исполнителям. И хотя Бенедикт был твердо убежден, что обязан проконтролировать все сам, на деле он понимал, что его одного на это не хватит.

Ренард снисходительно улыбнулся.

— Расскажи для начала, что ты узнал.

Колер кивнул.

— На самом деле, довольно много. Есть версия того, как будут развиваться события, именно поэтому я убежден, что работы предстоит непаханое поле. И, проклятье, если я прав, все серьезно. Очень.

— Рассказывай, — подтолкнул Ренард.