Нити Данталли (СИ)

Местный отшельник был высок ростом и довольно худ, но при этом назвать его хилым не поворачивался язык: как говаривали в деревне, он поддерживал форму едва ли не ежедневными упражнениями в фехтовании. Где и как кукольник обучился фехтовать, доподлинно было неизвестно. Ходили слухи, что он — ветеран Войны Королевств и что именно война сделала его столь мрачным и угрюмым. Спросить его об этом лично никто не решался: слишком боялись его возможных родственных связей с казненным в последний год войны опасным преступником, а связи эти, судя по имени притского кукольника, были весьма вероятны, посему селяне предпочитали не ворошить эту историю и довольствовались собственными домыслами. Сам же кукольник все слухи, витавшие вокруг его персоны, не подтверждал, но и не опровергал, так как не имел склонности вступать с кем-либо в любые разговоры, кроме деловых.

Петер тоже с радостью избегал разговоров, да и встреч с кукольником — было нечто отторгающее в его внешности… во взгляде. Нечто почти пугающее, хотя и неуловимое. Серо-голубые глаза смотрели на большинство людей подчеркнуто равнодушно, однако взгляд этот отчего-то пронизывал до самых костей, одновременно обнажая и игнорируя самые потаенные стороны человеческой души.

Петер не знал, только ли взгляд кукольника вызывал столь активную неприязнь, но приходил к выводу, что так оно и было, ведь в остальном этот угрюмый отшельник обладал вполне заурядной внешностью: тонкое лицо, чуть приподнятые густые брови, широко посаженные с едва заметно опущенными уголками глаза, небольшой с угловатым кончиком нос, довольно полные губы и низкий квадратный, сильно выступающий, но не широкий подбородок. К стрижке кукольных дел мастер, по-видимому, относился весьма небрежно: его темно-русые волосы, казалось, все были разной длины, самые длинные едва доходили до середины шеи.

Петер понял, что неприлично долго разглядывает гостя Эленор, и потряс головой, собираясь с мыслями.

— Г-господин Ормонт? — изумленно спросил он, все еще покачивая головой. — Вы?.. Но как же мне…

Мысли словно унес бог-проказник Крипп. Неимоверным усилием воли, чувствуя все больший неуют под взглядом кукольника, Петер заставил себя вспомнить о цели своего визита, о которой, как он ошибочно полагал, забыть было не так-то просто.

— Моя сестра, — нахмурившись, более твердо заговорил Петер. — Она рожает. С ней сейчас ее муж, он послал меня за Эленор, другой повитухи в деревне нет.

Взгляд кукольника сделался холодным и колким. Петер раскраснелся, почувствовав себя глупо: неужто он решил, будто бы его речь могла резко заставить повивальную бабку, что так не вовремя слегла и, похоже, готовится к встрече со Жнецом Душ, набраться сил и последовать за ним к роженице?

— Тогда вам следует поспешить в соседнюю деревню, господин Адони. Эленор не сможет…

Старуха, до этого лежавшая молча, вдруг протянула к кукольнику руку и обратилась к нему почти с материнской нежностью:

— Мальстен, — она заставила своего чрезмерно заботливого гостя посмотреть в ее помутившиеся от хвори глаза. — Ему ведь ни за что не успеть в соседнюю деревню. Без помощи Беата до другой повитухи не дотянет, я ее знаю…

Голос больной был похож на скрежет старых половиц.

Брови кукольника мрачно сошлись к переносице.

— Эленор, ты не дойдешь, — сдержанно возразил он. Старуха натянуто улыбнулась и кивнула.

— Не дойду, — согласилась она. — Я уже чувствую дыхание Рорх за плечами. Жнец Душ уже в пути, меня скоро не станет.

На обычно невыразительном лице Мальстена Ормонта, к удивлению Петера, отразилась сильнейшая скорбь. Кукольник бережно взял старуху за руку, присаживаясь на край ее кровати. Петер смущенно застыл, не понимая, что может связывать этих двух столь непохожих людей, у которых, казалось бы, не находится никаких общих дел или тем для разговора. О присутствии незваного гостя начисто позабыли, поэтому Петер лишь стоял и наблюдал в оцепенении за беседой повитухи и кукольника, к которому она относилась с нежностью, коей стоило бы поучиться некоторым матерям в отношении своих чад.

Лицо Эленор озарила приятная ободряющая улыбка.

— Ну, будет тебе, Мальстен. Не печалься. Я прожила долгую жизнь, и мое время пришло. Ты не сможешь вечно заставлять мое сердце биться.

В тусклых глазах Эленор на миг загорелась хитрая заговорщицкая искра. Мальстен сжал кулак свободной руки.

— Ты ведь знаешь, что смогу, — невесело усмехнулся он, усмешка показалась кривой и несимметричной за счет ямочки на левой щеке — пожалуй, единственной детали внешности кукольника, обращающей на себя внимание. На другой щеке в редкие минуты, когда лицо Мальстена посещала улыбка, такой ямочки не появлялось.

— Не нужно, мой мальчик, я этого не хочу, — мягко прошелестела Эленор, устало прикрывая глаза. — Боги призывают меня, и мне хочется уйти достойно, чтобы пройти Суд и переродиться. А этого никогда не произойдет, если я заберу с собой жизнь Беаты и ее нерожденного малыша.