Нити разрубленных узлов

В своей последней схватке я не мог выжить. И не должен был выживать. Но когда до конца жизни оставался последний вздох, пламя вдруг схлынуло, открывая взгляду пустое пепелище, а мне почему-то показалось, что передо мной поле. Плодородное. Способное дать хороший урожай, нашлось бы хоть одно семечко… Жаль, что мои закрома пусты. Или в них все же что-то завалялось?

Да. Что-то есть. Я уже почти нащупал его. Крохотное, с острыми гранями, чужое, непонятное. Вызывающее вопросы. По крайней мере, один, но именно тот, на который мне бы хотелось… Нет, было бы интересно получить ответ.

– Ты молодец. Правда.

О ком это говорит охотник? Обо мне? Ерунда. Меня больше нет. Кончился. Весь, целиком. И наверное, не хочу начинаться заново. Ведь это так больно – рождаться на свет, иначе почему дети всегда кричат, покидая материнское чрево?

– У тебя получилось.

Что? Не помню. Разве я вообще что-то делал?

– Теперь за дело возьмусь я. Спасибо.

Дело? Да, какое-то дело точно было. И его надо доделать, или… Или все это было зря? Дело-дело-дело… Да вот же оно, на самом краю моего выжженного мира! Стоит лишь протянуть руку и сжать пальцы. Стоит лишь протянуть руку…

Мысли стали вязкими, совсем как сироп. Бессвязными, пустыми и надоедливыми. Мои мысли. Но есть что-то кроме них. Кроме меня. Что-то, о чем невозможно не думать. Бремя, от которого следует избавиться.

– Та беглянка… Она у подручной блондина. Иди за ней, пока не поздно…

Не знаю, шевелятся ли мои губы, не знаю, раздается ли хоть один звук, но меня слышат. Слышат и сообщают:

– Мне нужен след.

Его слова опять похожи на нож. Бесстрастные, настойчивые, почти жестокие.

– Галерея… Там она стояла, прежде чем уйти. Там…

Кажется, я показываю рукой туда, куда нужно. Или нет: все равно в надвигающейся кромешной темноте ничего невозможно разглядеть. Ничего, кроме призрачно-синего огонька.

Узел девятый

Где-то…

Он не человек. Или не такой человек, как все прочие, встретившиеся мне в этом мире. И уж точно не такой, как те, что приняли в своем теле моих соплеменников.

Он черен как ночь. Как та темнота, из которой я едва вырвался в тот первый раз. Я не могу разглядеть его лицо, даже движения словно увязают в беспросветном мраке, окутывающем высокую фигуру. Зато если бы имперцы вдруг вознамерились придумать себе богов, как делают полудикие народы на окраинах Дайи, это существо могло бы претендовать на роль бога смерти. Нет, даже не так: бога забвения.

Должно быть, он и есть пресловутый охотник на демонов. Помню, как перекашивало лицо Себерро, рассказывавшего мне об опасности моего нового мира. Всего одна, но какая! Признаться, я не поверил ему до конца, потому что против веры выступало именно столь долгое пребывание эссы Рена за «вратами мечты». А ведь надо было всего лишь предположить, что он, какое-то время тихо и безвылазно сидевший вдалеке от здешней столицы, попросту не вызывал ни у кого интереса. В том числе и у охотника. Если бы я поверил сразу, я…

Ничего не изменилось бы. Да и после сражения с человеком, в тело которого я попал, мне уже не было страшно. Не могло стать. По рассказам, захват куклы представлялся несколько иным времяпрепровождением, чем отчаянные попытки вдохнуть побольше воздуха перед тем, как тебя накроет лавиной чужой воли.

Он растоптал меня в пыль. Не знаю, что ему помогало, может быть, какие-то тайные сведения об обращении с демонами? В любом случае я оказался бессилен. И принял поражение, потому что противник превзошел меня по всем статьям. Я смирился, хотя как раз в этот самый миг обрел толику смысла моего существования в мире кукол.

Есть кто-то, знающий имена всех демонов, живущих здесь, – разве не чудо? Какая-то женщина, о которой шла речь. Она может назвать то имя, что нужно мне. И еще одно, если повезет… Если ему повезло так же, как мне. Я должен был попробовать до нее добраться!

И попробовал. Попытка провалилась? Бывает. Но держать зло на победителя… Глупо. Особенно когда он вдруг снова просит о помощи.

– У тебя есть что еще сказать?

Нет. Слова иссякли. Да их и с самого начала было немного. Любая причина, по которой я должен остаться в живых, явно противоречит планам охотника.

– Тогда разговор окончен.

Я ожидаю атаки, чего-то вроде сокрушающего удара, но ничего подобного не происходит. Целое мгновение в мире вокруг меня царит спокойствие. А потом темнота, сгустившаяся в теле охотника, словно распахивается мне навстречу, и все предыдущие странные действия странного человека становятся кристально ясными.

Я ведь один в теле куклы. Совсем один. Но если раньше такое положение могло показаться заманчивым, сулило полную свободу и прочие прелести, то на деле оказалось ровно наоборот.