Нити разрубленных узлов

– В Катрале принято хотя бы раз в день посещать кумирню. Кто-то предпочитает делать это вечером, когда жара спадает, но истинно верующие приносят свою жертву полностью.

Да уж, если предстоит выход под жаркое солнце, лучше не есть ничего жирного, сладкого, пряного… В общем, ничего по-настоящему вкусного.

Я ковырнул ложкой месиво в своей тарелке. Больше всего оно походило на раздавленные зерна, сваренные в собственном соку. Они чуть поскрипывали на зубах, но есть было можно. Если не думать, что жуешь что-то клейкое и напрочь лишенное вкуса. Запивать кушанье предлагалось чистой водой, не добавлявшей удовольствия от трапезы.

Судя по всему, я был самым голодным из завтракающих, потому что справился со своей порцией первым. Лус почти не притронулась ни к еде, ни к питью, но для ее хрупкой фигуры, наверное, было достаточно и нескольких зерен в день. Танна ела старательно, не отвлекаясь, а вот блондин больше ковырялся в тарелке, чем подносил ложку ко рту, при этом смотрел куда-то мимо всех нас. Пока не встретился с моим взглядом и не очнулся от своих раздумий.

– Надеюсь, вы ничего не имеете против черного цвета? В этом доме носят только черное.

– Как и в городе. Я заметил, что только немногие горожане одеты ярко.

– Яркие краски соблазняют душу, – заявил бальга.

– На что соблазняют?

– На гибель, – коротко ответили мне тоном, не позволяющим продолжать расспросы. – Когда вы услышите молебен, все поймете сами. – Он отложил ложку в сторону и встал из-за стола. – Пора отправляться.

Помощница Танна послушно поднялась на ноги, я тоже покинул свое место, одна лишь Лус оставалась сидеть, опустив взгляд.

– К тебе это тоже относится, – сказал блондин, но его словно не услышали. Тогда раздался окрик, похожий на удар хлыста: – Лус!

Девушка встрепенулась, вскочила со стула и начала приглаживать юбки, хотя их складки выглядели так, что вряд ли могли хоть когда-нибудь растрепаться или помяться.

– Лус, мы идем на площадь. – Эти слова прозвучали уже намного тише, словно бальге и самому не слишком-то нравилось повышать голос на собственную сестру.

Белокурая головка в чепце кивнула. Можно было бы сказать, что понятливо, если бы взгляд девушки, такой же орехово-карий, как у брата, не подрагивал прежней растерянностью.

– Если не сочтете за труд, присматривайте за ней. Лус немного рассеянна и может потеряться даже в родном доме.

– Как пожелаете, – ответил я.

Мое согласие было встречено напряженным молчанием.

Я точно знал, где и какую ошибку совершил, даже чуть пошалил, выбирая именно это слово, но, сделав невинно-растерянное лицо, вынудил блондина процедить сквозь зубы:

– Попрошу не упоминать о желаниях в этом доме.

Что ж, вот и я отыскал твое слабое место. Теперь мы равны. Теперь я знаю то, о чем так и не успел расспросить Натти.

Будем знакомы, недокровка.

* * *

Полуденная Катрала оказалась тяжелым испытанием даже для меня, несмотря на добросовестные труды «мокрой глотки». Так получилось, что в предыдущие дни я либо дышал степным воздухом, хоть и горячим, но не прекращающим двигаться, по городу же путешествовал перебежками от одной тени к другой, а шествие немногочисленной семьи Кавалено на молебен должно было совершаться… Гордо. Можно было бы сказать «торжественно», но для процессии из четырех человек такое слово явно не подходило.

С другой стороны, в подобном поведении верховного бальги смысл, несомненно, имелся. Блондин словно заявлял всему миру: «Вот я, иду с открытым лицом и пустыми руками. Я не боюсь тех опасностей, которыми ты можешь мне грозить». Одно дело ночью гнать врага, не готового к сражению, другое – днем напасть на безоружного. Конечно, последнее обстоятельство редко останавливает того, кто намерен убивать, но того, кто хочет показать собственную доблесть, всегда успешно отвращает от мыслей о душегубстве.

На этом простом свойстве человеческой натуры, к примеру, основывались ежедневные прогулки Звеньев разного достоинства по столице. Они ведь никогда не прятались и даже в преддверии боя оставались на передней линии, надеясь лишь на мастерство сопроводителя. Правда, поводов сомневаться в воспитанниках Сопроводительного крыла, насколько я знал, ни разу не возникало. Но все равно не так просто выйти вперед, полагаясь на что-то, отличное от собственных сил. Почти так же трудно, как поворачиваться к врагу лицом, прекрасно понимая, что сам ты способен только на один удар. А вот станет ли он успешным…

Прохожих нам встретилось мало. Только ближе к площади стали попадаться группки людей, одетых в черно-серое и, судя по мрачным взглядам, собиравшихся совершить некое малоприятное дело. Правда, как только горожане замечали неспешно и почти без хромоты шествующего по улице бальгу, то старались прогнать с лица любое выражение.