Нити судьбы (ЛП)

Но мне хотелось совершенно другого. Я хотел быть уверенным в том, что для каждого ребенка найдутся хорошие руки, а не только для одного, которого я возьму на воспитание. Я не был уверен, что смогу быть чьим-то отцом. Хотя и знал, что по своей натуре я очень заботливый. Даже если судить по жгучему желанию защитить от всего мира Джосуэ, Кабота и Дрейка, направлять их жизни и вставлять свои два слова, даже когда об этом не просили, я понимал, что иметь возможность — не значит обязательно реализовать ее.

Некоторые люди созданы быть родителями. Другие хотели ими стать из-за любви к партнеру и желания разделить с ним что-то большее. А некоторые, заведя детей, не должны были этого делать, потому что слишком эгоистичны или стремились к свободе. Их манила вольная дорога и путешествия. Они призывали к чему-то, пытались изменить мир, либо занимались миллионом дел, не включающих в себя родительские обязанности. Отцовство не означало чувство полноценности. Оно не сделает меня цельным — я уже таким являлся. Я мечтал стать лучшей версией себя, быть лучшим другом, коллегой, дядей и больше всего — лучшим мужем. Любовь к Яну вытащила на свет божий и отогрела все закоулки моей души, пребывавшие в холоде и унынии, да еще и наполнила их счастьем. Это было трудно объяснить. Как донести до Редекера, что естественное развитие моего брака для меня никак не связано с ребенком, потому что сокровенное желание сердца уже удовлетворено? У меня был Ян, у меня были девочки, у меня даже были мальчики. У меня было все. Люди, посмотрев на меня, могли сказать: «Из тебя получился бы хороший отец», но это не означало, что я хотел им стать.

— А мне обязательно быть отцом?

— Что?

— Я что, окажусь неполноценным, если не захочу стать отцом?

Редекер бросил на меня пытливый взгляд.

— О чем ты?

— Бездетных женщин одолевают вопросами, когда же те собираются завести ребенка. Мою подругу Кэтрин постоянно спрашивают, чуть ли не каждый день. Она врач, ее муж — композитор, и они оба сейчас на пике своей карьеры, но знаешь, кажется, люди все равно судят их по тому, есть у них дети или нет, особенно ее.

— Дерьмовый двойной стандарт, — заметил Редекер.

— Складывается впечатление, что так она какая-то недоженщина, раз до сих пор не стала матерью.

Он фыркнул.

— Хрень собачья!

— Согласен.

— Но то же касается и меня, если я никогда не стану отцом, разве это сделает меня хуже?

— Думаю, люди в миллиард раз больше осуждают женщину, у которой нет детей, чем бездетного мужчину.

— Да, знаю, но все же, когда люди смотрят на Эрика, мужа Кэтрин, пока он играет с чужими детьми или берет на руки малыша, они не преминут сказать, что он стал бы хорошим отцом и что ему пора завести детей.

Редекер кивнул.

— Мне тоже это говорили.

— Да? Но смотри, а вдруг каждого из нас хватает только на десять или двадцать минут вот такой заботы?

— Вполне возможно, — заметил он. — У тебя тоже так?

— Не знаю, но я определенно не готов стать отцом. Я даже представить себе не могу такой уровень ответственности.

— Угу, добро пожаловать в клуб.

Мы ненадолго замолчали, проезжая мимо заброшенных развалюх с выбитыми окнами и грудами мусора, мимо стаек людей, восседающих на ступенях крылец или просто в дверных проемах, мимо остовов брошенных машин и вездесущих граффити.

— Так что, это твое «да» на вопрос о приемных родителях? Ну, то есть это же помогает, верно? Не обязательно усыновлять детей, нужно просто дать им на какой-то отрезок времени безопасное место.

Я откашлялся.

— Я сам был под опекой государства, так что не уверен, что из меня получится отличный родитель, приемный там или нет.

— Почему нет?

Я пожал плечами.

— Думаю, одни люди созданы быть родителями, другие нет.

— Понятно.

Я повернулся к Редекеру.

— А ты хотел бы стать отцом?

На мгновение он задумался.

— Думаю, да.

— А-а.

— Что за «А-а»?

— Ничего, я просто подумал, что в твоем нынешнем положении тебе это не светит.

— В нынешнем положении? И как же это понимать?

Я ткнул в него пальцем.

— Когда я встретил тебя в Вегасе, у тебя, по словам твоего напарника, была довольно тяжелая жизнь.

Редекер хмыкнул.

— Хочешь сказать, он лгал?

— Хочу сказать, что люди меняются.

Чистая правда. Мы с Яном точно изменились.

— Разве такое в жизни не случается? — спросил Редекер.

— Случается.

— Вот я и говорю, что теперь у меня все по-другому.

— И что же тебя привело к такому прозрению?

Редекер покачал головой.

— Дай угадаю. Это как-то связано с Кэллахэном?

Он резко выдохнул.

— Мне нужно было начать все сначала. Я не могу быть полезным людям, пока не соберу себя в кучу.

Я постепенно начал понимать, что произошло.

— Ты от него сбежал?

— Я никогда и ни от кого в жизни не бегал.

Угу.

— Значит, ты решил, что не хочешь портить ему жизнь, поэтому просто ушел?

— С нами будет ходить социальный работник, или мы все сделаем сами? — спросил Редекер, полностью проигнорировав мой вопрос.

— Это не сработает.

— Что именно?

— Смена темы разговора.

Редекер запустил пятерню в свои густые волосы.

— Я не… Джонс, ты не можешь это исправить, и не тебе ставить мне диагнозы. Я сам разберусь с… Короче, это моя жизнь, ясно?