Нити жизни (СИ)

Осматриваюсь, а народ тут просто кишит. Школьники и студенты — трепятся, пялятся в ноуты, листают журналы, перекусывают и так далее. Я вспоминаю, что недалеко тут, кажется, вдобавок, есть университет, а то и два. Иду к вытянутой витрине, до меня доносятся обрывки из разговоров и закрадываются ощущения, что я частично замешана в делах каждого из них. Обложки комиксов, фотографии Бруклина, Манхеттена, Нью-Йорка — украшают кирпичные стены, киносъемочные прожекторы в качестве светильников над всем этим, а по плазменным экранам, те, что прикреплены на колоннах, поддерживающих потолок, — крутятся лучшие пейзажи мира.

Кто-то идет мне на встречу и тащит с собой кофе, налитый в бумажный стаканчик. Запах свежесваренного напитка ударяет мне в нос. Это действует на меня, как на кошку, которой поднесли блюдце с валерьянкой. И я уступаю этому пагубному всепоглощающему желанию.

Тут меня замечают и парень с фартуком до колен, подходит ко мне:

— Добро пожаловать.

Я слегка улыбаюсь.

— Вы одна или с друзьями?

— Ко мне позже присоединятся.

— Хорошо — говорит официант. — Вы желаете, столик в зале или пройдете во внутренний двор на открытую площадку?

— Второй вариант.

Парень берет меню и идет вперед, я синхронно следую за ним. Пол превращается в каменную плитку квадратиками, солнце мягко перебирается по моим волосам, воздух сладок и бодр. Я сажусь на плетеный стул за указанный столик. Передо мной открытое меню.

— Я подойду позже, приятного отдыха, — говорит он.

Я встречаюсь с ним взглядом и слегка наклоняю голову — киваю.

Сижу и изучаю перечень предлагаемых мучных изделий, а также ассортимент кофе. В меню воплощены все традиции американских кофеен и их выпечки: чизкейки, различные салаты, пончики, тирамису, круассаны, сорбеты, милкшейки, бейглы с различными начинками.

Я ловлю себя на мысли, что хочу двойное мокаччино и тирамису. У меня буквально слюнки текут от одного представления, что я это поглощаю.

Через несколько минут, заметив мой блуждающий взгляд, ко мне подходит официант, спрашивает:

— Вы определились?

— Да, — говорю я и называю сначала кофе, потом десерт.

Он черкает это ручкой в мини блокнот, закрывает его и тянется, чтобы забрать меню. Но я мотаю головой, и он обрывает свои действия. Выпрямляется.

— Спасибо за ваш заказ.

Не зная, что на это брякнуть — мило улыбаюсь. Он отходит.

Я поднимаю глаза, через прозрачную синеву вглядываюсь в глубины неба, вперед, сквозь все семь слоев стратосферы — тропосфера, стратосфера, мезосфера, термосфера, экзосфера, ионосфера, магнитосфера. Дальше в космос, через девятую планету нашей солнечной системы — в темноту, в неизвестность, в другие миры и галактики. Если бы я только могла, но я не могу… Я заперта — здесь, в этом теле. Возможно, если б у меня был такой же охранный механизм, как у планеты Земля, который предотвращает проникновения вредных излучений, отражает радиоволны и уничтожает метеориты, проникающие в атмосферу из космоса, поддерживает необходимые условия для существования всех видов организмов — я была бы надежно защищена. Но наверно, как обычно, я много прошу. Не заслужили люди подобной мантии, окутывающей нашу планету.

Чашка на блюдце брякает о поверхность стекла, рядом же возвышается тирамису на плоской черной тарелочке.

— Приятного аппетита, — галантно произносит официант и удаляется.

Я беру ложку, наклоняю язычок сахарницы в чашку и сыплю на глаз. Затем мешаю. Пробую. Сладко кофейный вкус обволакивает язык, стремясь в мой пищевод.

Я закрываю глаза — дремлю в тени, окруженная беззаботными пальмами в огромных кадках, я не слежу за временем, а ведь оно непрерывно двигается, в каком-то искаженном смысле.

Лезу в карман и вытаскиваю сотовый. Брелок от него клацает, зацепившись за плетенку, удерживающую стеклянную крышку столика. В глянцевом экране я отражаюсь расплывчатой тенью, чернильном пятном, лужицей на асфальте.

«Замечательно» — думаю и отправляю кусок тирамису себе в рот. Жую. Параллельно снимаю блокировку с телефона, перехожу в журнал вызовов и, возя пальцем по сенсорной панели, натыкаюсь на номер без инициалов.

«Так, а вот и ты!» — говорю про себя. И подумав с минуту, делаю вызов. Гудки, а потом ответ.

— Доктор Итан Миллер, я вас слушаю.

Я молчу, испытывая его терпение.

— Я вас слушаю, — повторяет он. — Говорите. Вас не слышно.

Я отключаюсь.

Тут же проходит обратный вызов, я отключаю звук, но телефон продолжает ползти по крышке — вибрируя.

— Ну и дурак, — тихо произношу я.

Через девять звонков и восьми сбросов, я все же сдалась, ответила:

— Вы не устали? — заявляю я.

— Кто вы?

Вот те и приехали. Хорошо же врачи помнят своих пациентов.

— Ваше наказание, — ехидничаю я. Не знаю, почему, но не прет меня с ним на вежливость.

— Полина?

— Угадали, — говорю, а сама прокручиваю папину любимую присказку: «Возьми с полки пирожок, там их два, возьми тот, что на верхней полке, сдуй пыль и положи обратно».

— Ты знаешь, что ты нарушила правила госпиталя?

После этой фразы я стала думать, как бы тактично его послать. Не придумала и пока решила язвить в привычной для меня манере: