Нити Жизни

Гранд-Арми-плаза — центральная площадь Бруклина, представляющая собой кольцо и оформляющая северный вход в Проспект-парк. В обычные дни здесь шумно, так как, это главная транспортная развязка района, от которой радиально идут восемь улиц в разные стороны Бруклина. Так что, думаю, представить не сложно, что это за нервный узел. Трафик тут таков, что пробраться во внутреннюю часть непросто, тем более что, в центр площади ведёт единственный переход. Но зато, тут есть, на что посмотреть. Отсюда-то и не прекращаемые бурлящие транспортные потоки, заезжие туристы, желающие осмотреть огромное овальное пространство: площадь насыщена памятниками истории. Ну и, конечно же, гости и посетители, вытаптывающие тропу к подступам Бруклинской публичной библиотеке, которых сюда приводит главная бруклинская улица Флэтбуш-авеню. Так что, можно смело сказать, от недостатка внимания это место не страдает.

Но сейчас здесь достаточно пустынно: я да парочка семей с детишками, желающими прокатиться на санках.

Стряхнув со скамейки слой снега, я ляпнулась в пуховике на деревянные доски.

Я разглядывала всё, что меня окружает, и качала головой. «Убираться здесь, явно не торопятся?» — думаю я, оглядывая такую картину: множество коробок от фейерверков, разорванные конфетти, рваные куски бумаги. Мусорки с горкой наполнены банками колы, шампанским, фантиками от конфет. Это вчера народ с размахом отпраздновал, устроив огромную свалку. Да, люди во всех городах одинаковые, все говорят о чистоте, о среде, но посмотрите, что делают, когда дело доходит до самих себя. Хотя не знаю, что насчет Японии с их сортировкой мусора, и последующей блочной формировкой под сушу. У них, вроде, целый мусорный остров есть? По-моему, я что-то такое читала…

Определиться — это факт или нет, мне не дал оживший телефон.

— Алло?! — прокаркал оттуда знакомый голос.

Я молчу. Продолжаю жонглировать её терпением. Выигрываю сразу!

— Алло?! Алло! Меня слышно? — психует мать.

— Да, — наконец, я подаю голос.

— Почему не отвечала?

Ага, так я тебе и выложила.

— Какие-то помехи были, ты не заметила?

— Да уж, — откликается мама, не сомневаясь не на ёк, — операторы тут никакушные!

— Угу, — подтверждаю я. И пялюсь, как какой-то мужик в спортивном костюме пытается отобрать у собаки фрисби. Вот, ему тоже нечем заняться, как и моей мамочке.

— Ты сейчас где? Далеко ушла? — выспрашивает она.

— Не беспокойся, — быстро говорю я, — если машина задавит, тебе первой сообщат.

— Что ты такое говоришь! Да, как ты… — её недовольные вопли, наверно, услыхал даже этот борец за игровую тарелочку, раз покосился на меня. Я поспешила хмыкнуть ему в ответ, пока он не вернулся к своей процессии.

Встала, отряхнулась и медленно пошла по парковой дорожке: нога за ногу, в такт недовольным высказываниям на том конце телефонного номера, сходящим на меня, словно лавина.

— Э-э… мам, ну честное слово, может, обойдемся без этого? Научись воспринимать всё не так близко, это ж я! Забыла?

Выслушав меня, заявляет мне голосом судьи — металлическим, выдержанным, напоминающим дрель:

— Последний раз спрашиваю, где ты?

— Точно, точно, точно??? В последний, самый последний из последних? — дразню я её.

— Нет. Так, где ты? — она не поддается на провокацию.

Я останавливаюсь, на меня смотрит многофигурный фонтан Бэйли, названный в честь филантропа, давшего на него деньги. А что, все правильно — кто платит, тот и музыку заказывает.

— Я на площади, — отрезаю я.

— Гранд-Арми? — уточняет она, наверно, уже собираясь бежать сюда.

— Угадала, еще вопросы будут?

— Надо будет, так будут. И не надо ёрничать, тебе телефон для чего купили, чтоб…

— Контролировать меня! — заканчиваю я за неё, — всё знаю, больше ни слова! — и я отключилась.

«Ну, вот и уживайся с такими людьми бок о бок», — думала я, разъяренно заталкивая аппарат в карман, под молнию. Но закрались мысли и, обдумав свои действия, я вернула его себе в ладонь и составила почти вслепую сообщение на сайте:

«Я, как птица, запертая в клетке, доведенная до безумия собственным желанием обрести свободу. Я, как пианист, бьющийся в агонии, не найдя нужной симфонии. Я, как маленькая девочка, которая, не послушавшись бабушку, отцепила подол её платья и потерялась. Я, как человек, на глазах которого погиб человек, вытолкнувший из-под машины ту, которой предназначалась смерть. Я, как уголек, тлеющий в забытом камине. Я, как свеча, у которой остался лишь крошечный фитилек. Я, как мотылек, который по глупости своей влетел в огонёк. Я, как человек, который, пробежав стометровку, внезапно остановился возле финиша, так и не решившись изменить в своей жизни хоть что-то».

После я вышла с «Гранд-Арми», постояла на светофоре и, сделав крюк по Андерхилл-авеню — пришла домой.

— Вернулась? — спросила мать.

— Да, — буркнула я, сняла обувь и направилась к себе.

Оставшийся день прошел в виде конечных титров: все в курсе, что я есть, но никто мной не интересовался. И я была довольна. Кажется…