Нити Жизни

— Как зовут твоих родителей? Их группа крови? Какой сейчас месяц? Сколько этажей в этой больнице? Номер твоей палаты? — он заваливает меня кучей несвязных между собой вопросов. И это еще меньшая часть из того, что мой мозг успевает запомнить. После мы переходим к проверке координации. Вся пытка продолжается приблизительно минут десять. Естественно, на всё я дала правильный ответ и проделала тоже. Иначе и быть не может.

— Отлично, — говорит он. — Все рецепторы в норме. Прости, конечно, но это обязательная процедура, после… — вдруг он замолкает, словно школьник, ляпнувший что-то, не подумав, и страшившийся ожидаемых за это последствий.

— Все в порядке, — говорю я. — Зато теперь я уверенна, что мои мозги еще на месте и как показывает тестирование — вполне себе работающие.

Мы молчим. Я медленно подбираю нужные слова.

— Знаешь, а я видела тебя там. В операционной. Так что же это было, абстрактная иллюзия? Реальность или обычная ложь? Кто же вы, мистер Итан? — Сама не знаю, как эти слова пришли мне на язык.

Не отводя взгляда, он смотрит на меня. Что-то странное происходит. Меня затягивает куда-то в глубину его темно-синих глаз, во что-то неизвестное и потаенное. Моё смущение настораживает меня, но бороться с ним я не могу. Не выдержав напора, я сдаю позиции и спешно спасаюсь бегством — отвожу взгляд.

— Это не ложь, в том понимании, в котором я её нахожу, — вдруг говорит он. — Я действительно психоаналитик и хирург. Мне это очень помогает в общении с пациентами. В эту больницу я перевелся две недели назад и стал работать в паре с доктором Такаги. — пояснил он. — Тогда я и увидел тебя, в тот день, когда ты… — он остановился, и уголки его губ дрогнули. — Когда ты хотела сбежать из больницы, — продолжил. А потом оказался тем, кто вел беседу с твоей матушкой. Она очень волновалась и настаивала, чтоб ты была под наблюдением опытного специалиста — психотерапевта.

— И тут вы решили, а почему бы не поработать на два «фронта!?» — съязвила я.

Но он и бровью не повел, продолжил:

— Главный врач отделения решил, что это будет полезно для тебя. А так как все в курсе моих специальностей и у меня есть неплохая практика за плечами, решили, что я подхожу, как нельзя лучше. А на следующий день нас официально представили друг другу. Я не жалею, — улыбнулся он.

— Ум… так это спланированный заговор, — я демонстративно закатила глаза. — А главный подстрекатель — моя мать. Блеск! Вот это действительно — подстава, так подстава.

На мое обвинение он хмыкнул.

— Не строй из себя жертву, — заявил он. — Здесь у тебя нет врагов, — щелкнул пальцами.

У меня глаза на лоб полезли. Опять жизнеутверждающие фразочки? Как же бесит!

— Вы, в самом деле, эгоистичный, вздорный, самовлюбленный и просто невыносимый тип, — выпаливаю. — И где ваша — врачебная хвалёная этика? Говорить пациенту только правду и ничего кроме правды? Это что, новый психологический подход к лечению — врать заранее!? Тогда я требую предоставить сертификат соответствия и разрешение на его применение!

— У всех свои подходы. И в разных ситуациях требуются определенные методы.

Я уже собиралась сказать что-нибудь, но он меня опередил, сказав с улыбкой:

— Попробуем начать сначала?

«Так не честно» — отпечатывается в моей голове. Я киваю. Но, это — притворство. Я знаю, что слова бывают фальшивыми, любовь — неискренней, мир далеко не идеальным, а мраморность шоколада — только видимость. И каждому из нас решать — верить ли в поразительную гладкость мраморной поверхности, в любовь без изъянов и в сладкие грёзы или разнести одним ударом всю фальшь в крошки и ощутить горький, но настоящий вкус окружающей реальности.

5 Проклятые апартаменты

Разлепив глаза, я проснулась, как всегда в этой белой и неживой комнате — четыре стенки, что так давят мне на нервы, в этой коробке, что наглухо закрыта. Мне стало интересно, и почему все белое: стены, потолок, окно, спинки кровати, даже постельное белье, тумбочки и на полу белая, натертая до блеска плитка? Тошнотворность, да и только. Ощущаю себя черным пятном на белом фоне.

Сегодня понедельник и я совсем одна, родителей не будет до четверга, а друзей после переезда не осталось и вообще, а кто остался, даже не знают, что со мной произошло, я так и не смогла признаться, сказать им правду, да и зачем, от этого никому не стало бы легче. Это бы ничего не изменило, а причинило лишь очередную боль, которую я в полном объеме уже успела доставить своей лучшей подруге. И поэтому, я не хочу быть эгоисткой, хотя бы в этом. Так тяжело. Осталось ли во мне хоть что-то хорошее?

Вытаскиваю из-под матраса ноутбук. Открываю. Кликаю.

Вот оно — долгожданное появление «звезды». Ну, где моя красная ковровая дорожка? Интересно, а не похоронили ли еще меня? С момента последней записи, сделанной мною, прошло дней десять или одиннадцать. Точно не знаю. Я немного сбилась со счёта. Наверно, пора прилепить над головой календарь и если, открыв глаза, я все еще буду торчать здесь, обводить нужное число и подписывать сбоку — я жива, еще жива, надо же — жива.