Нити зла

— Я проводник, — отрезала она. — Я знаю эти места.

Джугай остался невозмутим.

— Тогда, пожалуйста, просвети меня. Я их тоже знаю, хотя, наверное, не так хорошо, как ты. К югу есть переход, где…

— Там идти нельзя, — жестко ответила Номору.

— А почему? — спросил Тсата.

Кайку посмотрела на него удивленно. Он заговорил в первый раз за день.

— Не важно. — Лицо Номору стало еще угрюмее. Грубость ее манер покоробила Кайку.

Тсата задержал на ней взгляд. Он сидел на корточках в тени большого камня. Бледно-зеленые татуировки на лице и на руках…

Странно, но здесь, в Разломе, он смотрелся очень органично. На рассвете, в бледном свете начинающегося дня кожа его казалась болезненно-желтоватой, а теперь — золотистой, и он выглядел гораздо более здоровым.

— Ты знаешь эти земли и должна поделиться этим знанием. Скрывая что-то, ты вредишь пашу, — проговорил он.

— Пашу? — Номору непонимающе фыркнула.

— Группе, — пояснила Кайку. — Мы путешествуем вместе, поэтому мы — паш. Так? — уточнила она у Тсаты.

— Один из видов. Есть и другие паши. Но я имел в виду именно это.

Номору раздраженно вздернула руки. Когда упали рукава, Кайку заметила татуировки: замысловатые фигуры и спирали. Они переплетались с эмблемами и пиктограммами, обозначающими заслуги владелицы, кому она хранила верность и какие на ней лежали обязательства. Нищие, воры и другие жители Квартала Бедняков в Аксеками традиционно запечатлевали на коже историю своей жизни. Так они не могли нарушить данные обещания. Повинуясь необходимости, бедняки всячески поддерживали друг друга. Чаще всего полагались на слово, но в исключительных случаях требовалось нечто большее. И материальным подкреплением соглашения становилась татуировка. Обычно сначала делали половину ее, а заканчивали потом, когда задача была выполнена. Татуировщики Квартала Бедняков знают всех в лицо, знают все долги. Клятвопреступника очень скоро раскрывают, и долго ему не прожить, потому никто не согласится оказать ему помощь.

Странно, думала Кайку, что чем меньше денег и собственности, тем честнее человек. Любопытно, нарушила ли Номору какую-то клятву… Кайку не понимала ни значения символов, ни вытатуированных слов на арго низкого сарамирского.

— Земли одних сменяют земли других, — уступила Номору. Естественно, ей не удалось сделать это изящно. — А границы не определены. Непонятно, где заканчивается одно владение и начинается другое. Ходят разведчики и воины, но нет регулярной стражи, нет укреплений. Я вас между владениями веду. Тут плохо с охраной. Легче проскользнуть. — Она кивнула в направлении усыпанной камнями равнины. — Здесь поле боя. Посмотрите на землю. Никто ей не владеет. Духов слишком много.

— Духов? — переспросила Кайку.

— Они приходят ночью. Тут многих убили. Места помнят. Поэтому мы идем днем. Пока смотрим под ноги, мы в безопасности. — Номору почесала коленку через штаны и посмотрела на Джугая. — Проход по верху захватили месяц назад. Дрались, кто-то победил, кто-то проиграл. — Она пожала плечами. — Сунетесь туда хоть на шаг — вас убьют. — Подняла насмешливые глаза на Тсату. — Убедила?

Он вздернул подбородок. Номору нахмурилась: она не знала, что это охамбский кивок. Кайку промолчала. Она уже решила, что растрепанная разведчица ей не нравится.

Поздно вечером удача оставила их.

Мрачное небо с перистыми полупрозрачными облаками слабо светилось фиолетово-алым, кое-где сгустились синие тени. Ночь эту делили между собой Ария и Нерин, они уже встали на западе, но висели пока низко. Тонкий зеленоватый месяц едва выглядывал из-за широкого лица сестры. Номору вела их по высокому гребню, который поднимался над равниной, засыпанной камнями и изрезанной ущельями. Заросшие травой уступы вздымались, как зубья пилы. Путникам постоянно приходилось огибать темные провалы или карабкаться по головокружительно высоким склонам. Неимоверно сложно, но преимущество того стоило: в складках породы легко скрыться, и никто их не заметит, если только не врежется на бегу.

Они уже почти дошли до конца хребта, где можно было снова ступить на ровную почву. Номору подняла руку со сложенными пальцами — этот жест в Сарамире обозначает «тихо». Все знали его с детства — родители успокаивали им своих чад. Тсата, может быть, догадался о его значении, во всяком случае, двигался он совсем бесшумно.

Кайку попыталась услышать нечто необычное, но улавливала только отдаленные звериные крики и набирающий силу хор ночных насекомых. Следов человеческого присутствия не видели уже давно, то ли случайно, то ли благодаря Номору. Они уже было расслабились, да разглядели вдалеке крупного хищника. Нервы Кайку напряглись в предчувствии опасности, адреналин вызвал дрожь и отмел все мрачные мысли в сторону.

Номору обернулась, взглядом велела всем оставаться на месте, мгновенно перемахнула через каменную стену и скрылась.

Джугай подкрался к Кайку, пригнувшись к земле. В руках он сжимал заряженную винтовку.

— Чувствуешь что-нибудь? — прошептал он.