Нитка кораллов

Еще в передней у Шапкиных, дожидаясь, пока Коля оденется и бабушка ему замотает шею шарфом, Вартан делал какие-то таинственные знаки: вытягивал губы, прикладывал к ним палец, усиленно подмигивал. Едва мальчики очутились на лестничной площадке, он обнял Колю за плечи и зашептал ему на ухо. Если бы кто-нибудь стал прислушиваться, то различил бы слова «чердак», «Севка» и «чудеса».

Через высокий порог чердака они перебрались, сдерживая дыхание, чтобы кто-нибудь их не услышал. Надо осмотреть то место, где так странно Севка учил уроки.

Каково же было удивление Вартана, когда он опять, на том же самом месте, увидел Севку. Можно подумать, что Севка и не уходил. Он сидел у чердачного окна и что-то писал на листке бумаги. День угасал, и на чердаке было сумеречно. Но лицо, руки Севки и лежащий перед ним листок бумаги были хорошо освещены. Ведь на подоконник был прикреплен довольно длинный огарок елочной свечки. Пламя торчало вверх продолговатым язычком. Поставленная стоймя раскрытая книга защищала огонек от ветра. Да и со двора его не было видно.

— Видишь, что делается! — еле слышно шепнул Вартан.

В сильном удивлении Коля переступил ногами. Половица скрипнула. Севка поднял голову. Мальчики разинули рты: по щекам их бывшего командира ползли слезы.

Несколько секунд длилась тишина. Потом Севка спросил высокомерно:

— Как вы смеете нарушать мой покой?

— Мы… просто так, — неуверенно сказал Коля. — По смотреть пришли…

Вартан молчал.

Неожиданно Севка сказал покладистым, снисходительным тоном:

— Садитесь, раз пришли. Вон там ванна дырявая, подтащите ее.

Мальчики живо приволокли детскую оцинкованную ванну, поржавевшую и пыльную. Повалив ванну набок, Вартан и Коля рядышком чинно уселись ка нее. Сидели и молчали.

Про себя Вартан сказал: «Я же с тобой не разговариваю!»

Коля с чувством неловкости вспомнил, как Севка сказал ему нехорошее. И как ему тогда стало стыдно и как-то смутно, будто его вдруг пнули ногой. О папе, которого у него не было, он никогда не думал. Ну, нету и нету. Никакого огорчения по этому поводу Коля не испытывал. У него есть мама и баб-Аня. Хватит с него. А после Севкиного выкрика ему долго было неловко и как-то не по себе, будто он в чем-то провинился.

Коля молчал с замкнутым, неуверенным и виноватым лицом. А Вартан, сжав губы, твердил про себя:

«Я с тобой не разговариваю!»

Молчание нарушил Севка.

— Скоро вы меня никогда больше не увидите! — сказал он и вздохнул.

— Почему? — не выдержал Вартан. Сильно покраснел и пробурчал: — Я ведь с тобой не разговариваю!

На эти подначивающие слова Севка не обратил никакого внимания.

— Потому что я исчезну с вашего горизонта, — сказал он. — Навеки.

— А куда ты денешься? — тихонько спросил Коля.

— Вероятно, уплыву на каком-нибудь корабле в дальнее плаванье. Наймусь юнгой. Спрячусь в трюм, а вдали от берегов вылезу. В открытом море не высадят.

Вартан засопел. Его распирало от желания задать множество вопросов, но он крепился. Он же терпеть не может Севку, а вообще между ними все кончено!

— А мама тебя отпустит? — спросил Коля. И кашлянул: ему очень хотелось добавить: «А папа?» Но это у него не выговорилось.

Севкино лицо приняло гордое и вместе с тем горькое выражение.

— Мне ни до кого нет дела! Теперь я сам себе голова. Буду бабушке в Днепропетровск письма писать. И бросать их на каждой стоянке. Хотите, я вас оповещу о своей нелегкой судьбе?

— Что ж, — согласился Коля, — оповести.

— Ладно. Запечатаю письмо в бутылку и брошу ее в океан. Годами она будет носиться по беспредельной и грозной водной стихии. Будет подвергаться натиску штормов и бурь, а потом какой-нибудь рыбак на Тихом океане, возле пустынного мыса, выловит ее, она ему в сети попадет вместе с рыбой. Рыбак извлечет из бутылки слегка подмокшее письмо, но все-таки можно будет разобрать адрес, и он отправит письмо в Ленинград.

— Но, если бутылка будет так подвергаться, — печально сказал Коля, — то мы долго ничего не будем о тебе знать. — Ему стало жаль Севку.

— Конечно! — Севка кивнул грустно и с достоинством. — Но что же делать! Такова жизнь!

Помолчали.

— А те хулиганы, Васька Большой, — хрипло, оттого что долго сдерживал свой голос, сказал Вартан, — и Рыжий этот. Они уже, наверно, уехали куда-нибудь? Совсем о них больше не слышно.

Севка усмехнулся.

— Уехали? Да их и не было никогда!

— Как не было? — Вартан не верил своим ушам.

— А как же ты… — звонким голосом начал Коля.

В эту минуту яркий луч света прорезал чердачный сумрак. Луч осветил Севкино отрешенное от обыкновенной жизни лицо, перескочил на беретик Вартана, скользнул по Колиным плечам. Мальчишка лет тринадцати в пальто с поднятым воротником вертел карманным фонариком. Рядом с ним стоял парень лет семнадцати.

— Почему ты не пришел сегодня, как было условлено? — обратился мальчишка к Севке.

— Не мог. — Севка приподнял брови. — А разве я обязан?

— Слово держат железно! — сказал Толик.

Севка присматривался к парню, совершенно ему незнакомому. Это еще кто такой?

— Да, слово, данное корешу, держать полагается, — сказал незнакомый и покосился на Вартана с Колей. — Это что за плотва?