Ниточка памяти

Рут начала переставлять ноги. Она повернулась, и они вместе доковыляли до аллеи. С каждым шагом идти становилось все легче. Фурлоу слышал ее частое тяжелое дыхание. Мгновенно, как будто они сбросили тяжелую ношу, вернулась прежняя мускульная энергия.

Они обернулись.

— Все прошло, — облегченно вздохнул Фурлоу.

Она отреагировала с яростью, которая поразила его.

— Что ты там вытворял, Энди Фурлоу? Хотел напугать меня до полусмерти?!

— Я видел то, что сказал, — ответил он. — Ты могла этого не видеть, но ты безусловно это почувствовала.

— Истерический паралич, — сказала она.

— Который поразил нас обоих в один и тот же момент и одновременно прекратился, — заметил он.

— Почему бы и нет?

— Рут, я точно видел то, что описал тебе.

— Летающее блюдце! — презрительно усмехнулась она.

— Нет… ну, может быть. Но это там было!

Он уже начинал сердиться. Если постараться рассуждать здраво: те прошедшие несколько минут — просто сумасшествие. Могло ли это быть иллюзией? Нет! Он тряхнул головой.

— Дорогая, я…

— Не смей называть меня дорогой!

Он схватил ее за плечи и встряхнул несколько раз.

— Рут! Две минуты назад ты говорила, что любишь меня. Не могла бы ты и дальше продолжать в том же духе?

— Я…

— Может быть, кто-нибудь заставляет тебя ненавидеть меня?

— Что? — Она уставилась на него, черты ее лица были плохо различимы в слабом свете фонарей.

— Давай вернемся назад. — Он указал в сторону резервуара. — Я почувствовал, что сержусь на тебя… ненавижу тебя. Я сказал себе, что не могу ненавидеть тебя. Я люблю тебя. И тогда я почувствовал, что могу двигаться. Но когда я почувствовал ненависть… Это было как раз в тот момент, когда они направили на нас свой аппарат.

— Какой аппарат?

— Что-то вроде коробки со светящимися антенными стержнями, торчащими из нее.

— Ты хочешь сказать, что весь этот бред… что бы там ни было… мог заставить тебя ненавидеть… или…

— Именно так.

— Большей чепухи я еще никогда не слышала! — Она отвернулась от него.

— Я знаю, что это похоже на бред, но я это чувствовал. — Он дотронулся до ее руки. — Давай пойдем в машину.

Рут оттолкнула его.

— Я никуда с тобой не пойду, пока ты не объяснишь, что происходит.

— Я не могу этого объяснить.

— Но как ты мог видеть что-то, чего я не вижу?

— Наверное, это следствие несчастного случая… Мои глаза, поляризованные очки.

— А ты уверен, что инцидент в лаборатории не повлиял еще на что-нибудь, кроме зрения?

Он опять ощутил закипающую ярость. Это было так просто — чувствовать гнев. С трудом, он сохранил сдержанный тон.

— Меня держали неделю на искусственной почке и проводили обследование. Ожоги изменили систему ионного обмена в сетчатке глаз. Это все. Но я думаю, что-то произошло с моими глазами, и я теперь могу видеть вещи, о которых раньше не подозревал. Я не предполагал, что смогу все это видеть, но я вижу.

Он приблизился к ней, схватил ее за руку и потащил к выходу из аллеи. Она на один шаг отставала от него.

— Но кто же тогда они такие? — на ходу спросила она.

— Не знаю, но они существуют. Доверься мне, Рут. Поверь. Они существуют. — Он понимал, что приходится упрашивать ее и ненавидел себя за это, но Рут уже шла рядом, теперь он держал ее за руку.

— Хорошо, дорогой, я верю тебе. Ты видел то, что видел. Ну и что ты теперь собираешься предпринять?

Они вышли из аллеи и вступили в эвкалиптовую рощу. Впереди, среди теней, темнел силуэт машины. Фурлоу остановился.

— Скажи, тебе трудно мне поверить? — спросил он.

Помолчав секунду, она сказала:

— Достаточно трудно.

— О'кей. Теперь поцелуй меня.

— Что?

— Поцелуй меня. Я хочу понять, действительно ли ты меня ненавидишь.

— Энди, ты слишком…

— Ты боишься поцеловать меня?

— Конечно, нет!

— Тогда давай.

Он притянул ее к себе. Их губы встретились, ее руки обвились вокруг его шеи.

Наконец, они отпустили друг друга.

— Если это ненависть, я хочу, чтобы ты продолжала ненавидеть меня.

— Я тоже.

Он убрал прядь рыжих волос с ее щеки. Ее лицо слабо светилось в темноте.

— Сейчас мне лучше отвезти тебя… к Саре.

— Я не хочу.

— Я не хочу, чтобы ты ехала домой.

— Но мне лучше поехать…?

— Да.

Она уперлась руками ему в грудь и оттолкнула его.

Они сели в машину, чувствуя неожиданно возникшее смущение. Фурлоу завел мотор и начал осторожно разворачиваться. Фары автомобиля осветили коричневые стволы деревьев. Внезапно фары погасли. Двигатель чихнул и заглох. Напряженное, тягостное ощущение вновь овладело Фурлоу.

— Энди! — воскликнула она. — Что происходит?

Фурлоу заставил себя посмотреть налево, удивившись, как он определил, в какую сторону смотреть. Четыре радужных световых луча почти касались земли, зеленый купол с трубчатыми ногами висел прямо над деревьям". Объект парил в воздухе, безмолвно, угрожающе.

— Они вернулись, — прошептал он. — Они здесь.

— Энди… Энди, я боюсь.

Она съежилась за его спиной.

— Что бы ни случилось, ты не должна ненавидеть меня, — сказал он. — Ты любишь меня. Помни об этом. Ты любишь меня. Держи это все время в голове.

— Я люблю тебя.

Ее голос был еле слышен.

Бессмысленный приступ ярости охватил Фурлоу. Его гнев вначале не имел объекта. Затем он ощутил, как это чувство переносится на Рут.