Нью-Йорк

Выйдя на тротуар, Паоло наглухо застегнул пальто. Температура упала, пошел снег. Его слой уже достиг половины дюйма. Паоло осторожно огляделся и обнаружил только нескольких чернокожих. Бояться следовало белых. Он нахлобучил шляпу поглубже, чтобы прикрыть лицо, но больше из-за ветра и снега. Потом тронулся в путь.

Три дня назад он принял меры предосторожности и переехал поближе к Восьмой авеню, где его не знали. Нужно дойти до подземки и проверить, нет ли хвоста, а после кружным путем доехать до дому. Он зашагал по Ленокс-авеню.

Черт побери, ну и стужа!

Сальваторе не виделся с Терезой весь октябрь. У него не было телефона, но около дома был автомат, а у Терезы имелся домашний. Он выждал десять дней, позвонил и попросил позвать ее к телефону. Затем внимательно прислушался к голосу Терезы. Она как будто была рада его звонку.

– Родители передают спасибо за рисунок, – доложила она. – Скажешь Анджело?

– Обязательно.

– Меня какое-то время не будет в городе.

– Из-за родителей?

– Они отпускают меня только с кузиной, а она пока не может. – Это прозвучало как отговорка. – Но я хочу тебя увидеть.

– Я еще позвоню, – пообещал он.

Есть ли надежда? Он долго проговорил с дядей Луиджи о своих финансах.

– Денег у тебя, возможно, и мало, но ты, по крайней мере, докладываешь. Ступай на Фондовую биржу, – посоветовал тот. – Проиграть невозможно. Акции постоянно растут. Вся страна с каждым днем богатеет, – усмехнулся он. – Пусти свою лодчонку по течению!

Это казалось разумным. Но Сальваторе заколебался, так как его продолжали одолевать детские воспоминания об отцовских сбережениях и синьоре Росси.

Да и дело было не только в деньгах.

– Ее родне нужен деловой человек, – сказал он дяде, – но даже с деньгами – чем я займусь?

Да, его труд был тяжел, но Сальваторе отличался крепким сложением и любил работать на свежем воздухе даже в холодную пору. Опять же свобода. Пришел, отработал, получил расчет и гуляй. Заказов для такого опытного работника тоже хватало. Он не знал забот. Но если он откроет свой бизнес, то их станет невпроворот, и он хорошо это знал. Ему придется торчать в конторе или лавке вместо того, чтобы трудиться, как подобает настоящему мужчине.

Сальваторе размышлял об этом пару недель. В конце концов он решил, что если такова цена Терезы, то она того стоит. Другое дело, удастся ли ему потрафить ее родне.

В конце октября заболел Анджело. Никто не понимал, что с ним творится. Началось как грипп, но через десять дней, хотя лихорадка отступила, Анджело был еще очень слаб и постоянно кашлял. Дядя Луиджи сидел с ним днем, а Сальваторе – вечером. В конце ноября Сальваторе послал за матерью, которая немедленно заявила, что Анджело должен переехать на Лонг-Айленд.

Спустя несколько дней он позвонил Терезе и сообщил о происходящем.

– Если ему нужна компания, я могу навестить, – предложила она. – На велосипеде это недалеко. – Она помолчала. – Могу и с тобой увидеться, если подъедешь.

Сальваторе улыбнулся. Она нашла отличный повод для встречи. Он пообещал выбраться до Рождества.

Холодным декабрьским утром явились два копа-ирландца. Снег, выпавший ночью, еще покрывал дороги. Дядя Луиджи был в ресторане. Сальваторе не знал за собой никаких грехов и не встревожился, когда к нему обратились по имени. Потом ему объяснили, зачем пришли.

Морг находился в Гарлеме. Просторное помещение с голыми стенами в цокольном этаже, где было холодно то ли от снега снаружи, то ли потому, что таким его держали всегда. В нем было несколько столов, накрытых простынями. Сальваторе подвели к тому, что находился ближе к центру, и откинули покров.

Серое тело было облачено в вечерний костюм. Челюсть подвязали, и лицо выглядело красивым, но белая сорочка почернела от крови.

– Пять пуль, – сказал коп. – Должно быть, сразу наповал. – Он вопросительно взглянул на Сальваторе.

– Да, – кивнул тот. – Это мой брат Паоло.

На похороны в город съехалась вся семья. Пришли друзья и соседи. Священники тактично выразились о Паоло как о возлюбленном сыне и заботливом брате, который пал жертвой неизвестных гарлемских бандитов. Все знали правду, но никто не сказал.

В Рождество семья собралась на Лонг-Айленде. Сальваторе рассказал Терезе о трагедии, но в гости не пригласил.

Анджело был бледен. В холодную погоду мать не выпускала его из дому, но он не унывал.

– Скучно только ужасно, – сказал он брату.

Ему удалось собрать кипу газет и журналов, включая не самые свежие; махнув рукой в их сторону, Анджело сообщил, что прочел их все.

Дядя Луиджи усмотрел в этом удобный случай навести свое финансовое колдовство и долго беседовал с Анджело о вложении его средств. Странно, но тот сказал: «Наверное, ты прав. Я так и сделаю». И битый час внимательнейшим образом слушал дядю, время от времени серьезно кивая. «Вот только вкладывать мне почти нечего», – признался он, но, когда дядя спросил, сколько у него есть, ограничился улыбкой и словом «немного».

– Он вылитый я! – восхищенно воскликнул дядя Луиджи. – Никогда не говори, сколько у тебя есть! Пусть гадают!