Нью-Йорк

Его дочь. Дитя греха. Проступка, за который по его вере полагалась кара.

Сколько ей – десять, одиннадцать? Она пришла в великое волнение, когда он согласился взять ее с собой. У нее были материнские глаза. Милое индейское дитя. Ее народ дал ей имя: Бледное Перо. Лишь светлая кожа выдавала ее происхождение.

– Скоро будем на месте.

Голландец говорил по-алгонкински, на языке местных племен.

Новый Амстердам. Торговый пост. Форт и городишко за палисадом. Но это не лишало его важности для торговой голландской империи.

Ван Дейк гордился тем, что он голландец. Пусть его страна мала, зато ее упрямые жители восстали против могущественной и алчной Испанской империи и отвоевали независимость. Именно его соотечественники построили огромные дамбы для защиты плодородных угодий от буйного моря. Именно голландцы, поселившиеся на морском берегу, создали торговую империю, возбуждавшую зависть других государств. Их города – Амстердам, Делфт, Антверпен – с высокими остроконечными зданиями вдоль величественных каналов служили раем для живописцев, ученых и вольнодумцев со всей Европы в сей золотой век Рембрандта и Вермеера. Да, ван Дейк был горд своим голландским происхождением.

В низовьях огромной реки имели место приливы и отливы. Этим утром ее влекло в океан. Днем течение обратится назад, на север.

Девочка смотрела прямо по курсу. Ван Дейк сидел напротив, откинувшись на кипу шкурок – в основном бобровых, – наваленных посреди каноэ. Оно было большим и широким, его борта – из прочного, но легкого хинного дерева. Гребли четыре индейца: два спереди, два сзади. За ними следовала вторая лодка, которой правили его земляки. Индейское каноэ понадобилось для переправки всего, что ван Дейк накупил. Небо над верховьем реки предвещало позднюю весеннюю грозу; над ними оно затянулось серыми тучами. Но впереди вода сверкала.

Луч света вдруг выбился из-за тучи. Река, словно природный барабан, предупреждающе стукнула в борт. От ветерка, похожего на игристое вино, покалывало лицо. Ван Дейк снова заговорил. Ему не хотелось ее ранить, но выхода не было.

– Молчи, что я твой отец.

Девочка скосила глаза на каменный кулончик, висевший на шее. Резное личико, расписанное черным и красным, перевернутое на индейский манер. Логично, вообще говоря: поднимешь взглянуть – и лицо уставится на тебя. Счастливый амулет. Скрытый под маской Повелитель Лесов, хранитель природного равновесия.

Бледное Перо не ответила и знай смотрела в лицо своего индейского божка. О чем она думает? Поняла или нет? Он не знал.

Из-за скал на западном берегу, напоминающих высокий каменный частокол, донесся далекий громовой раскат. Девчушка улыбнулась. Голландец подумал, что его соотечественники, тесно связанные с морем, не жаловали грозу. Она приносила им горе и страх. Но индейцы были мудрее. Они понимали, что означает гром: то боги, обитавшие на двенадцати низших небесах, защищали мир от зла.

Звук прокатился над рекой и растворился вдали. Бледное Перо бережно, с проблеском глубокой благодарности опустила амулет, затем подняла взгляд:

– Я увижу твою жену?

Дирк ван Дейк чуть глотнул воздуха. Его жена Маргарета не ведала, что он уже рядом. Он не сообщил о своем возвращении. Но мог ли он рассчитывать всерьез, что утаит девочку от жены? Он неуклюже обернулся и посмотрел на реку. Они уже достигли северной оконечности узкого острова Манхэттен, и их несло по течению. Поворачивать поздно.

Маргарета де Гроот медленно затянулась и, не выпуская из чувственного рта глиняной трубки, оценивающе взглянула на человека с деревянной ногой, прикидывая, каково с ним спать.

Высокий, решительный правдолюб с буравящим взором, он поседел и был уже далеко не юн, но держался молодцом. Что до ноги, она была знаком доблести и напоминала о былых сражениях. Другой бы помер от такого ранения, но только не Питер Стайвесант. Он двигался по улице с удивительной скоростью. Взглянув на прочную отполированную деревяшку, Маргарета позволила себе слегка задрожать, хотя он и не заметил.

Что он думает о ней? Она не сомневалась, что нравится ему. Почему бы и нет? Она была красивой, цветущей женщиной за тридцать, с широким лицом и длинными светлыми волосами. Но, в отличие от многих голландок, не располнела – все на месте, изящные и откровенно соблазнительные формы. Что касалось пристрастия к трубке, то этим славилось большинство голландцев обоих полов.

Он заметил ее, остановился и улыбнулся:

– Доброе утро, Грет.

Грет. Фамильярное обращение. Как и большинство голландок, Маргарета ван Дейк жила под своим девичьим именем – Маргарета де Гроот – и считала, что именно так он и должен ее называть. Конечно, он знал ее ребенком. Но все равно… Обычно он держался сугубо официально. Она едва не залилась краской.

– Всё в одиночестве?