Нью-Йорк

Кэти Келлер любила их. Ей было известно, что тридцать лет назад, когда башни только построили, некоторые заявили, что в архитектурном отношении они скучны, но Кэти так не считала. Построенные позднее небоскребы, сверкающие стеклянными фасадами, немного, может быть, и слепили глаза да подкачали в смысле оригинальности, но с башнями был другой случай. Широкие горизонтальные полосы ненавязчиво делили их на секции, благодаря чему высоченные здания странным образом превращались в нечто родное. А тонкие серебристо-серые линии, бежавшие по фасадам, ловили изменчивый небесный свет, и лица башен постоянно менялись вместе с широкими водами бухты и великим Гудзоном, что находился на севере. Сердце порой замирало, когда угол здания вдруг вспыхивал и пламенел, как меч, поймавший луч солнца.

Ей нравился вид из Сохо, где они возвышались над крышами, подобно величественным соборным башням.

Всемирный торговый центр надвигался справа, а Либерти-стрит была прямо по курсу. Рик затормозил и высадил Кэти.

Горэм вошел в гостиную в шесть сорок пять утра. Разостлав на полу оберточную бумагу, он осторожно снял со стены рисунок Мазервелла, упаковал его и перевязал. Мэгги еще принимала душ. Интересно, заметит ли она, что он ушел раньше ее? Она будет недовольна, но история вышла слишком скверная. Рисунок принадлежал не им. Взяв пакет под мышку, Горэм вышел из дому.

Сара Адлер уже ждала его в «Редженси», и они сразу принялись за завтрак. У нее был чрезвычайно свежий и деловой вид: с портфелем, простая и элегантная в кремовых жакете и юбке.

Она объяснила, что собралась в небольшой банкирский дом, где понадобились картины для украшения офисов. Перед заключением договора ей нужно изучить пространство и оценить партнеров.

– И на что вы будете смотреть? – спросил Горэм.

– Выясню, достаточно ли они хороши для моих художников.

Она чрезвычайно развеселилась, когда он вручил ей пакет и с некоторым стыдом признался, что Мазервелл украшал его гостиную больше тридцати лет.

– Конечно, вам не хотелось с ним расставаться, – сказала Сара Адлер. – Очень приятно, что и вам он понравился. Вы знали, что это я подарила его вашему отцу?

Нет, признался он, не знал.

– И вам ничего не известно о наших отношениях?

Он вновь был вынужден признать свое неведение.

– Помните девушку из Бруклина в его книге «Верразано-Нэрроуз»?

– Конечно.

– Так это я.

У Сары ушло не много времени на рассказ.

– Я ничего не сказала мужу. У меня счастливый брак, но у каждой женщины есть тайны. А после, когда книга прославилась, мне не хотелось, чтобы пациенты мужа говорили: «О, да это та самая девушка!» Во всяком случае, не в те времена. Ваш отец тоже не раскрыл рта. Он был хороший человек.

– Судя по книге, вы были очень близки.

– Он сделал мне предложение, и я чуть не согласилась. Была бы вам мачехой. Что скажете?

– По-моему, вышло бы замечательно.

– Может быть. Тогда было трудно. – Она приняла задумчивый вид. – Ваш отец был в своем роде выдающейся личностью. Чтобы в те времена человек с положением Чарли да вздумал жениться на девушке из Бруклина, из семьи консервативных иудеев… Чарли был большой вольнодум.

– Пожалуй, да. Я любил отца, но он меня, наверное, немного разочаровал. По-моему, он мог добиться большего. Возможно, если бы женился на вас.

– Как знать? – пожала плечами Сара Адлер. – Я прожила слишком долго, чтобы верить в возможность предсказывать людские поступки. Но книгу вашего отца будут читать. Его запомнят. Много ли ваших предков мы помним?

– Наверное, нет.

– А вы похожи. Вы мне напоминаете его.

– Мне кажется, мы очень разные.

Сара Адлер расстегнула портфель и вынула какой-то предмет:

– Вы знаете, что это такое?

– Вроде какой-то индейский пояс.

– Так и есть. Вампумный пояс. – Она развернула его. – Посмотрите на узор. Правда, прекрасный? – Она бросила на него взгляд. – Он что-то значит, конечно, хотя мы не знаем что, но в то же время это чистое абстрактное искусство. Это ваша семейная реликвия, однако Чарли отдал ее мне. Он вставил ее в рамку, но она слишком большая, и я с утра вынула. Мне кажется, эта вещь должна находиться у вас.

– Я не могу ее взять, у вас с ней многое связано.

– Да, но я так хочу. Я возвращаю ее в семью, как вы вернули рисунок. Круг замкнулся, – улыбнулась она.

Горэм ничего не сказал. Он вдруг подумал о пустом месте на стене, где недавно висел Мазервелл, и мысленно примерил к нему вампумный пояс. Нет, вряд ли. Затем сообразил, что если рухнет его брак, то ему всяко будет не до созерцания стены гостиной.

Сара Адлер внимательно смотрела на Горэма:

– У вас безрадостный вид. Вас что-то гложет.

– Возможно.

– Не поделитесь? В конце концов, я была без пяти минут вашей мачехой.

Горэм подумал, что если и делиться, то лучше наперсника, чем эта старая леди, любившая отца, не найти. Его рассказ был краток. Когда он закончил, Сара с минуту молчала. Потом улыбнулась ему.

– Вижу, что Чарли потерпел неудачу, – мягко сказала она.

– Мне всегда так казалось, но вы, по-моему, говорили наоборот.