Нью-йоркский обход

Я выглядываю в приемную, вижу там двух бенгальцев, молодого и старого. Молодой бенгалец с церемониальной важностью поднимается мне навстречу, представляется: «Абу Рашид. А это – доктор Рахман, мой тесть и ваш пациент». Я уже наслышан о докторе Рахмане. Коллега, который направил его ко мне на облучение, специально позвонил предупредить: этот Рахман – ВИП из Бангладеш, по слухам большой филантроп и меценат, сделал огромные пожертвования какому-то медицинскому центру не то в Техасе, не то в Аризоне, да и в Бангладеш он, говорят, целую больницу построил за свой счет. Все это я уже слышал. Но доктор Рахман не доверяет чужим рекомендациям, хочет сам рассказать о своих достижениях. Вообще-то он хирург, но последние двадцать лет непосредственно медициной не занимается. Занимается благотворительностью. Построил с десяток госпиталей у себя на родине, примерно столько же в других странах. Раздает гранты направо и налево, читает лекции по всему миру, выступает в ООН. Последние шесть или семь президентов США – его близкие друзья. Он писал письма Рейгану, тот ответил и пригласил его в Белый дом. После одиннадцатого сентября он, доктор Рахман, правоверный мусульманин, был первым, кто выступил против Усамы бен Ладена и его террористической организации…

Зачем он все это мне рассказывает? Что за глупость? Не глупость, а деменция. Бедный доктор Рахман, восьмидесятилетний ВИП из Бангладеш, выжил из ума и теперь несет околесицу, решив, что я буду лучше его лечить, если увижу в нем большого человека. Молодой бенгалец Абу Рашид сидит с каменным лицом, не поощряя, но и не прерывая конфабуляции тестя. Деменция деменцией, а человек он, судя по всему, богатый, глядишь, и нашему отделению что-нибудь отвалит. Так рассуждает наша администраторша Джейми. Возможно, зять Рахмана рассуждает так же. Все в порядке вещей, и, сколько я ни сопротивляюсь и ни прошу Джейми оставить старика в покое, она упорно гнет свою линию: «После того как вы закончите консультацию, я попрошу его ненадолго задержаться и подниму тему благотворительности. Наше отделение нуждается в пожертвованиях не меньше прочих, вы сами это прекрасно знаете. Разумеется, вам не нужно присутствовать при этом разговоре. От вас требуется только представить меня пациенту, а дальше я сама». В госпитале Аполло пациенты протягивают доктору взятку перед началом консультации. У нас все устроено несколько хитрее, но, думаю я, в сущности, разница невелика. Я не хочу участвовать в этом позорище, но у меня нет выбора: Джейми уже сама постучалась, приоткрыла дверь в кабинет. «Можно? Я – Джейми Кориган, а вы, как я понимаю, доктор Рахман. Как же мне приятно с вами познакомиться! Я столько слышала о ваших заслугах, о вашей щедрости…» На лице у старика отражается страх. Я говорю, что мне пора, и выскальзываю за дверь. Я не хочу быть свидетелем этой сцены. Все продолжается недолго, минут десять. Первой из кабинета выходит Джейми; выражение лица у нее озлобленно-деловитое. Вслед за ней в дверях появляются сконфуженные бенгальцы. «Кажется, вы были правы, – бросает мне Джейми, нисколько не заботясь о том, что ее может услышать Рахман. – Игра не стоила свеч. Мне кажется, он вообще никакой не меценат. Просто старый маразматик».

Через неделю Рахман приходит на первый сеанс лучевой терапии. Вид у него сияющий. На сей раз, кроме Абу Рашида, его сопровождают еще двое – зятья или сыновья, кто их знает.

– Сегодня, – торжественно начинает Рахман, – я хочу подкрепить слово делом. В прошлый раз я говорил вам, что всю жизнь занимаюсь благотворительностью, помогаю талантам, поддерживаю достойные начинания. Теперь я докажу вам, что это были не пустые слова. Я хочу, – голос Рахмана дрожит от волнения, – я хотел бы… я решил представить вас к награде.

С этими словами Рахман достает из портфеля довольно увесистый предмет. При ближайшем рассмотрении он оказывается дипломом в бархатном футляре. На блестящий алюминиевый композит накатано мое фото с больничного веб-сайта, а снизу красивыми буквами выгравировано: «Доктор Джари Рахман награждает этим дипломом доктора Александра Стесина». Выглядит внушительно. Я благодарю Рахмана за прекрасный подарок, я действительно очень тронут. На лице у него играет гордая улыбка.

– Вы знаете, – говорит он, – последние семь президентов США были моими друзьями. Я писал Рейгану письма, и он лично пригласил меня в Белый дом. После одиннадцатого сентября я был первым, кто заклеймил Усаму и его организацию. Вы помните одиннадцатое сентября?